Возвращение
Шрифт:
...Сомнения не было – это были братья. Младшие – братья все – это точно.
И те, что постарше, видно было, тоже. Все почти одного роста, все светловолосы, коротко стрижены, все в джинсах в футболках, обтягивающих крутые плечи. Руки были сильные, тяжелые. Плечи чуть откинуты назад, локти чуть–чуть повернуты наружу.
«Как у меня», – подумал Николай. «Братья! Чудно! Сразу три брата и шестеро племянников и все в один день. Еще где-то две племянницы – подружки». Он посмотрел в зеркало: «И волосы, как у
...Мальчишки зашли в дом. Чувствовалось, что инструктаж им проведен, поэтому мальчишки вели себя тихо, но было видно, что они здесь не в первый раз. Быстро расселись. «Как воробьи», – подумал Николай.
– Че, не здороваемся? – молодой мужчина глянул на мальчишек и подошел к Николаю, – Павел! – и протянул руку.
– Николай! – Николай пожал руку. Рука была крепкая, сухая и теплая.
– Старшие – Сашка и Алешка! – Павел очертил вокруг себя круг рукой.
Братья подошли, поздоровались. Кто из них был старше – определить было невозможно.
– Че, не здороваемся? – повторил Павел, глядя на ребятишек.
– Здравствуйте! – ребятишки вразнобой пробурчали, не глядя на Николая, поудобнее усаживаясь на невесть откуда взявшиеся стулья.
– Люда! – молодая женщина протянула руку. Ладонь была крепкая узкая. Николай осторожно пожал руку, Люда смотрела на него в упор. Николай почувствовал себя неудобно.
Ребятишки были притихшие, было видно, что все недавно увиденное ими было для них неожиданным и пугающим.
– Орлы, давайте во двор, на стол соберем, – позову!» – Надежда подошла к одному, положив на плечо руку. «Как воробьи орлы-то...», – подумал Николай, глядя, как пацаны выскальзывали через дверь.
– Николай – ты старший, командуй! – Павел сел за стол. Братья и Люда тоже сели. Осторожно присела к столу и Надежда.
Николай взглянул на оставшийся стул и тоже сел к столу. Стол был большой круглый, большие коричневые руки братьев лежали на нем, выделяясь на белой скатерти. Николай придвинулся к столу, положил свои, ладонью прикрыв ладонь.
– У меня не получится! – Николай посмотрел на Павла.
– Не получится... Может и не получится! – согласился Павел и серьезно посмотрел на братьев.
– Тогда так!
...В двенадцать, Сашка, давай на кладбище – проверь все ли готово. Мужики сказали, что все подготовили. Проверь. Возьми бутылку с собой.
Алешка, спроси у Нади, что надо – и в магазин.
Николай, дай ключи от машины Алешке.
Алешка, съезди к батюшке, привезешь его, пусть отпевает.
Люда, отдай старушкам крестик, что привезли, пусть на дядю Мишу оденут. Крещеный – некрещеный, там наверху разберутся, а крестик
– Люда, Надя – за вами стол. Старшая – Надя, – он посмотрел на Люду, – все вопросы по столу ко мне, через неё. Поминать будем на улице. Все, небось, придут. Народу будет много, в доме не поместиться. В доме посидим, когда люди разойдутся.
...Надя, че на стол у вас принято и как, подскажешь.
Брательник твой, когда подъедет?
– Да уж должен быть. Сказал: «Утром буду»
– Скажешь ему, что столы и лавки с него. Запозднится, – мне скажешь.
Надежда кивнула. Павел оглядел всех, выдержал паузу, как бы ожидая вопросов.
– Пойдем, на улицу покурим, – остановил взгляд на Николае.
...Вышли на улицу. «Да, хороша!» – Павел кивнул на машину, вокруг которой крутились ребятишки. Николай сразу понял, что к своим прибавились и деревенская ребятня. «Хороша!» – повторил Павел и покачал головой.
– ...Коль! Мы пока ехали – так решили Одним словом...
...Тебе надо и дом, и землю на себя переписать. Больше не на кого. Ты самый близкий по родове. А хозяйство без хозяина не должно гулять. Поэтому и вести себя должен заглавным. Как хозяин должен себя вести.
...Перепиши все на себя. На другого не надо. Там на сына или дочку – не надо. У нас так не принято. Будешь переписывать, учти, что земля вся до реки – твоя. В сельсовете должны быть все бумаги, я тогда сам оформлял. Вот от дома и до реки, я тогда землю – как покос оформлял дяде Мише. Он там ульи ставил. Ты проверь, а то зажмут. Там знаешь, какие проныры там сидят?! О...о...
Я тогда пришел к ним, говорю: «Оформляйте, приватизация!» Они улыбаются так подленько: «Не положено, только двадцать соток.» Я говорю им: «А сами через «положено» по два гектара себе прирезали?» Они: « Так у нас – под строительство.» Я говорю: «Тогда и нам под строительство. На каждого по двадцать и оформляйте. И под строительство... И забронируйте ещё на моих детей, которые не родились... На пять...»
Они смеются, говорят: «У нас столько земли нет, чтоб всем вам нарезать». Я говорю: «Тогда от дома и до реки нарезайте». А они говорят: «От соседей бумагу давай, что претензий нет».
Дядя Миша смеялся только. А заодно и Надежда написала. Я и ей до реки все оформил. Она смеется, говорит: «Куда мне столько»? Я говорю: «Это сейчас не надо, потом всем понадобится наша земля, да поздно будет. Я со злости и на себя тоже оформил, слева от тебя, и тоже до реки. На Сашку и Алешку тоже. ...Алешке чуть с болотинкой кусок достался. Но у реки тоже! ...А чего? Так им и надо! «Не положено!» А то сидят, решают, что можно, что нельзя. Я бы и реку прирезал бы, но так и вправду нельзя.