Возвращение
Шрифт:
Настроение у него портилось, стоило вспомнить расстроенное лицо Мари, которая смотрела на него разочарованно и недоумевающе. Потом он, конечно, попытался объяснить:
— Я с радостью воспитывал Лизон, Поля и Матильду, дорогая, и нашу маленькую Камиллу, но мне совсем не хочется, чтобы в этом доме появился еще один ребенок…
И он запутался в объяснениях под ошеломленными взглядами трех дорогих ему женщин — Нанетт, Камиллы и Мари.
Последняя сделала вид, что не слишком расстроилась, и настаивать не стала. Но у Камиллы уже пробудилась женская интуиция, и девочка поняла: отец проявил несвойственную ему непреклонность, и необычное
«Я поговорю с ней завтра! — пообещал себе Адриан. — Завтра сочельник, и соберется все семейство. Нельзя портить новогодние праздники такой малоприятной историей! Решено: завтра я извинюсь за то, что был слишком резок, отказывая ей. Но решения я не изменю: нет, нет и нет! И еще я предложу Нанетт остаться дома и не ходить к полуночной мессе после ужина. Зимы становятся все холоднее, и с ее кашлем лучше остаться дома, в тепле. Сколько нас будет за столом? Поль и Лора, Эрве и Матильда, нас четверо… Значит, всего восемь!»
Адриан, которого эти размышления о предстоящем празднике в кругу семьи слегка успокоили, помешал свой кофе. В чашку он положил много сахара — ему еще были нужны силы. Он целый день навещал пациентов и успел устать. С утра он проехал немало километров по скользким заснеженным дорогам. После обеда у него было запланировано еще несколько визитов, но оставшиеся пациенты все проживали в городке. Адриан не считал, сколько часов работает. Открывая кабинет в Обазине, он понимал, что профессиональная деятельность будет часто вторгаться в его частную жизнь. Такова участь любого сельского врача, но он был к этому готов. Работа врача была его призванием, и он отдавался ей целиком и полностью.
В кафе вошли двое высоких мужчин с густыми усами. Их толстые шерстяные куртки и шляпы были усыпаны снегом. Одним из них был Жан-Батист Канар, патрон каменоломни Даниэля, второй — Марк Лажуани, отец Амели, которого прозвали Маршалом. Они дружили много лет, вот и теперь оживленно беседовали и громко смеялись. Оба этих господина пользовались в городке большим уважением. Адриан помахал им рукой, приглашая за свой столик. Все трое пожали друг другу руки.
— Рад вас видеть, доктор! — воскликнул Марк Лажуани. — Вот уж не ожидал вас здесь встретить!
— Я обхожу пациентов и совсем замерз… Кстати, Жан-Батист, я хотел поговорить с вами о вашем рабочем, Мило Коваче. Я как раз от него. У него сильный бронхит…
Адриан объяснил, что венгр нуждается в нескольких днях отдыха, потом попрощался и отправился дальше. Мари в это время стояла у окна столовой в ожидании приезда Поля. При виде своего супруга, тяжелым шагом пересекавшего площадь, она вздохнула и сказала себе: «Он даже не посмотрел в сторону дома! Думаю, он плохо себя чувствует. Он устал. Каждую зиму одно и то же — слишком много работы! Мне не нужно было задавать ему этот вопрос вчера вечером. Ну, по крайней мере, не так, не в присутствии Камиллы и Нанетт. Лучше мне немного подождать… Сегодня Мелина будет на полуночной мессе. Я сделаю так, чтобы он ее увидел. Они должны познакомиться, прежде чем я снова затрону эту тему. Я повела себя неуклюже, слишком поторопилась!»
От дыхания Мари стекло затуманилось. Она протерла стекло и снова погрузилась в созерцание заснеженной площади. Каждое Рождество в их доме походило на предыдущее, менялись разве что праздничное меню и украшения на елке… Она всегда с нетерпением
— Что еще нужно сделать? Нанетт поставила гуся в печь. Мне осталось только запечь паштет и приготовить трюфеля… — перечисляла с озабоченным видом Мари себе под нос.
В комнату ворвалась Камилла.
— Мам, ты что тут делаешь совсем одна?
— Собираюсь идти в кухню, дорогая!
— Готова спорить, ты поджидаешь Поля! — улыбнулась девочка. — Или грустишь из-за папы…
Такая проницательность удивила Мари, и она внимательно посмотрела на дочь. Камилла повязала большой белый фартук, чтобы не испачкать свое черное бархатное платье. Ее светло-каштановые волосы были зачесаны назад и скреплены двумя гребешками, оставляя на виду гладкий красивый лоб.«Как она выросла! И похорошела…» — подумала Мари.
Грациозной походкой дочь неторопливо подошла к окну. Стоя рядом с матерью, она посмотрела ей в лицо, омраченное печалью, причиной которой стал отказ Адриана.
— Скажи, мам, ты расстроилась из-за вчерашнего разговора? Сейчас, когда мы только вдвоем, я хотела спросить: ты имела в виду какую-то конкретную девочку, когда заговорила об усыновлении ребенка из аббатского приюта? Знаешь, я часто видела их на улице, когда их выводили на воскресную прогулку. Я была бы очень рада, если бы вы решились взять кого-нибудь из девочек моего возраста. Тогда у меня была бы подружка!
Для Мари ее слова стали неожиданностью. Она какое-то время покусывала губы, не зная, как ответить. Чтобы выиграть время, она поправила гребешок, который соскользнул с положенного ему места на волосах дочери, потом сказала:
— А что, если бы она оказалась младше тебя? Этой девочке двенадцать, но она такая маленькая и миниатюрная, что я с трудом дала бы ей и девять…
Камилла растерялась: весь день она представляла себе жизнь с приемной сестрой своего возраста, с которой могла бы делиться секретами и мечтами…
— Ей двенадцать! — повторила она. — Но о ком ты говоришь?
Мари увлекла дочку за собой к канапе. Они сели рядышком, держась за руки.
— Слушай, дорогая! Я хотела рассказать это папе, но он так отреагировал, что я не осмелилась. Похоже, он по-настоящему рассердился! Вчера я пошла в аббатство отнести твои старые вещи и в церкви услышала, как кто-то плачет. За могилой святого Этьена спряталась маленькая девочка. Она пришла попросить у него маму. Знала бы ты, как я растрогалась! Я готова была разрыдаться. Эта крошка надеется на чудо, ей так хочется иметь семью! Это, конечно же, замечательно, однако так мучительно для нее… Я постаралась утешить ее, как могла, потом мы немного поговорили. Там, перед статуей святого Этьена, я поняла, что встретились мы неслучайно, и это может означать только одно: мне дано указание свыше взять ее за руку и всегда идти рядом по жизни. Когда мы расстались, видела бы ты, как она на меня посмотрела! Сколько в этом взгляде было надежды и тоски! Тогда я подумала о нашем огромном доме, о двух пустых комнатах… В будние дни ты в колледже, в Бриве, и мне, признаюсь, бывает одиноко. Понимаешь?