Возвращение
Шрифт:
– Ну и хорошо, все же будьте осторожны, они ко всему цепляются. И простите уж, мне от вас ничего не надобно. Мне в жизни много помогали. Иногда думаю, что и сама могла бы сделать что-то хорошее людям. Простите, если обидела.
– Ты одна или с окружением?
– Совсем одна… а у дочки когда время? – стараясь защититься от последующих вопросов, спросила Даша
– На сносях уж. Месяц. Может, того меньше.
– У вас какой вагон? – спросила Даша.
– Какой, какой. Куда влезем, тот и какой.
– Бакинский поезд в два-сорок-пять пассажирский. В вагон без билетов не пустят, –
– У нас заготовлена секретная бумажка для проводника.
– Поезд идет из Киева. Сюда прибудет набитый, как бочка селедкой. Я здесь со вчерашнего дня. Всякого навидалась. Один-два человека, может, и проскочили бы. Большая семья с вашим багажом, с детьми – ни за что. Или того хуже, один-двое влезут, остальные останутся.
Женщина повернулась к мужу.
– Сергей, поди-ка сюда.
Мужчина приблизился и, помня раздражение жены, подозрительно осмотрел Дашу.
– Чего надо, Татьяна?
– Послушай девочку. Она здесь, кажись, не первый день. Может, что путевое подскажет.
– Ты в уме? Или как? Чего эта девочка может втолковать, чего мне не знамо?
Даша повторила короткое вступление.
– И что теперь? – озадачено спросил Сергей.
– В поезде одиннадцать пассажирских вагонов. К нему прицеплены четыре товарных. Без груза. Два спереди. Два в хвосте. Всего пятнадцать вагонов. Паровоз остановится на уровне того семафора,
– Стой. Не гони, – Сергей оборвал Дашу, – как ты знаешь про все про это? Уж не дуру ли запускаешь? Поезд в трех часах отсюдова, а ты знаешь про него больше, чем начальник поезда.
– Не все. Не знаю, на какой путь прибудет. Скорее всего, на второй. Первый будет занят. Я смотрела расписание. Но могу ошибиться. Или что-то изменится. С этим придется иметь дело в последний момент.
– Все это очень подозрительно.
– Давайте так. Вы мне не верите, пока не появится поезд. Если первые два вагона будут товарные, а третий – пассажирский, тогда поверите. Но план должен быть готов заранее в любом случае.
– Хорошо. Валяй. Увижу обещанное – поверю. Нет – пиздюлей навешаю. Рука у меня тяжелая.
Даша заглянула ему в глаза. Не делает ли она ошибку? Будет она под защитой или взгромоздит дополнительную угрозу?
– Будет тебе, – Татьяна попыталась разрядить обстановку. Что-то подсказывало: они нуждаются в Даше не меньше, чем она в них.
Второй раз в тот день Даше стало обидно. Второй раз зубы заскрежетали. Впервые поняла, что она одна. Нет отца, который испытывал жалость только к матери, никогда к ней, может быть несколько раз к Роме, когда тот был маленьким. Но он всегда давал безопасность. С ним было надежно и спокойно. Это знала она и, что важнее, знали все вокруг. Теперь об этом никто не знает.
Она посмотрела в сторону семафоров. Повернула голову в противоположную сторону. Там тоже были семафоры. Люди, много людей заполнили платформы. Чем-то они отличались от тех, что шли рядом с ней по дорогам. Она нигде не видела старых попутчиков. Все они разбрелись в разных направлениях, а кому повезло, еще и по разным железнодорожным путям. Знала еще, что большинство людей вокруг тоже отшагали километры пыльных дорог, а некоторые и рытвин. Там они двигались
– Неужто ты все сказала? – мягко добавила Татьяна, пытаясь вырулить разговор в начальную колею.
– Да, это все, – после короткой паузы безразлично произнесла Даша.
Наличие попутчиков больше не казалось столь необходимо. С какой-то неприятной легкостью вся группа взрослых и детей начала растворяться в тумане прошлого. И как ни удивительно, это не беспокоило, а даже – трудно поверить – радовало. Не нужна ей помощь и защита. Она сама может защитить других и помочь … если, конечно, те будут достаточно великодушны принять ее помощь. А нет – их это выбор.
Даша поднялась и, не прощаясь, неторопливо направилась в сторону комнаты дежурного по вокзалу. До отхода поезда ей надо закончить еще одно дело. Очень важное. Теперь, когда она не зависела от Семена Борисыча, ей хотелось еще раз взглянуть ему в глаза. Что-то она упустила в этом человеке, какую-то надломленность, потерю. И непонятно, как она оказалась в утробе этого разлома. И все больше мучала загадочная его схожесть с кем-то незнакомым.
Она успела войти в здание вокзала, когда кто-то схватил ее сзади за локти. Она не знала, кто это и как можно дольше не хотела узнавать. Может, кто-то из очень далекого прошлого сумел добраться до нее через разломы времени. Кто бы это ни был, прикосновение означало – она не одна, кому-то она нужна.
– Прости, дочка, старого дурака, – сказал Сергей. – Не по злобе я. Со страху. На мне семья и дети малые. И никому не могу признаться, что страшно мне. Должен быть сильным и надежным, а на деле… страшно… растерялся. Потому и глупость пернул. Поверь, не злой я человек.
Неприятны ей были его извинения.
– Забудем. Идемте. Нас ждут. А времени не так уж много.
***
Молча слушая, попутчики окружили Дашу.
– Если поезд прибудет на второй путь, то первый грузовой вагон будет напротив той угольной насыпи. Там соберется меньше всего народу. А повезет – вообще никого. Но скоро сбегутся те, у кого мало вещей и кто быстрее других поймет, что к чему. Времени у нас будет две-три минуты. Этого достаточно.
– А как с полотна лезть в вагон? Двери будут повыше груди, – разумно поинтересовалась беременная, – ступенек же нет у товарного.
– Багаж будет ступеньками. Что хрупкое – отложите в сторону. Хорошая новость, багажа у вас достаточно. Вас как звать? – обратилась Даша к беременной.
– Наталья.
– Первой поднимется Наталья, и оттуда будет принимать детей. Как только те взберутся, то должны встать вдоль стенки. Задержатся в проходе – их затопчут или закидают чемоданами. Могут и из вагона вытолкнуть.