Возвращение
Шрифт:
— Я совсем не об этом хотела сказать! — Эрагон нетерпеливо взмахнул рукой, но ничего не сказал, нахмурился и внимательно посмотрел на неё. Арья нечасто разговаривала в столь резкой манере. Она закрыла глаза, прижала пальцы к вискам и глубоко вздохнула. — Дело в том, что эльфы живут очень долго, а потому считают учтивость, куртуазность наивысочайшей общественной ценностью. Нельзя позволить себе нанести кому-то обиду, даже невольную, если потом это может перерасти во вражду, способную длиться десятилетиями или даже столетиями. Строгое соблюдение этикета — единственный, с нашей точки зрения, способ помешать возникновению подобной враждебности. Хотя и он не всегда
Итак, перейдём к делу. Существует определённая и единственно правильная форма приветствия часовых в Керисе; несколько иными словами ты должен пользоваться, когда тебя представят нашей королеве; а также неплохо запомнить и ещё несколько различных формул вежливости, с помощью которых следует обращаться к тому или иному лицу. Если же ты не знаешь, как это сделать, лучше вообще молчать.
— По-моему, все эти ваши традиции, — рискнул заметить Эрагон, — только и созданы для того, чтобы людей обижать.
По губам Арьи скользнула усмешка:
— Возможно. Но ты не хуже меня знаешь, что о тебе, Всаднике, будут судить по высшей мерке. Если ты совершишь ошибку, эльфы могут подумать, что ты сделал это нарочно. И будет только хуже, если они обнаружат, что ты совершил её просто по невежеству. Лучше уж пусть тебя считают нарочито грубым, но сильным и умным, чем невоспитанным, глуповатым и ни на что не способным, иначе ты рискуешь оказаться в чьей-то власти подобно Змею в состязании Рун. Наша политика развивается циклично, и переход из одного цикла в другой настолько порой неуловим — в связи с большой протяжённостью во времени, — что сегодняшнее мнение о том или ином эльфе-политике может быть связано всего лишь с незначительной переменой общей политической стратегии, основанной тысячу лет назад, и, возможно, не будет иметь никакого отношения к тому, как этого эльфа станут воспринимать в обществе завтра. Это как бы некая игра, в которую все мы постоянно играем, хотя командуют в ней очень и очень немногие, и вскоре тебе тоже придётся принять участие в этой игре.
Теперь ты, хотя бы отчасти, понимаешь, почему я сказала, что эльфы не похожи ни на один другой народ? Гномы тоже живут очень долго, но они гораздо более плодовиты и не разделяют нашей любви к интригам. А люди… — И она тактично умолкла.
— А люди, — сказал Эрагон, — стараются сделать как можно больше, пользуясь лишь тем, что дано им природой.
— И все равно…
— А почему ты Орика не хочешь обучить вашим правилам вежливости? Он ведь тоже останется в Эллесмере.
— Потому что Орик до определённой степени уже знаком с нашим этикетом. — В голосе Арьи послышалось раздражение. — Кроме того, раз уж ты Всадник, то тебе лучше бы казаться эльфам более воспитанным и образованным, чем он.
— Тогда давай учиться, — сказал Эрагон, без возражений принимая её упрёк.
И Арья принялась обучать его — а через него и Сапфиру — тонкостям эльфийского этикета. В первую очередь она объяснила, что, когда один эльф встречает другого, они обязательно останавливаются и касаются своих губ двумя пальцами, как бы говоря: «Мы не исказим истины во время нашего разговора». Затем следует фраза: «Атра эстерни оно тельдуин», а ответить следует: «Атра дю эваринья оно варда».
— А также, — сказала Арья, — в особо
Атра эстерни оно тельдуин, Морранр лифа унин хьярта онр, Ун дю эваринья оно варда.
На вашем языке это значит примерно следующее: «Да сопутствует тебе удача, да пребудет мир в сердце твоём, да хранят тебя звезды».
— А как узнать, кому следует первым начинать разговор? — спросил Эрагон.
— Если твой собеседник имеет более высокий статус или же ты сам желаешь оказать честь нижестоящему лицу, тогда говори первым. Если же ты встретился с кем-то, чей статус ниже твоего, пусть первым говорит он. Но если ты не уверен в его общественном положении, в любом случае дай ему возможность заговорить первым, а если он говорить не станет, то поздоровайся сам. Таково правило.
«Это и ко мне тоже относится?» — спросила Сапфира.
Арья подобрала с земли сухой листок и растёрла его пальцами. Тёмная лесная чаща обступала их со всех сторон, даже лагерь погрузился в полную тьму, потому что гномы прикрыли угли костра влажными кусками дёрна, чтобы огонь не умер до утра.
— Поскольку ты — дракон, — ответила Арья Сапфире, — то для нас нет никого выше тебя. И никто, даже сама королева, не смеет командовать тобой. Ты можешь поступать, как хочешь, и говорить, что хочешь. Мы не имеем намерения связывать драконов соблюдением наших обычаев.
Далее она показала Эрагону, как особым образом полагается прикладывать руку к груди при встрече с королевой эльфов. Жест был весьма забавный, и руку при этом приходилось весьма хитроумно выкручивать.
— Этим жестом, — пояснила Арья, — ты показываешь, что готов верно служить королеве и полностью ей подчиняться.
— Это что, тоже клятва верности вроде той, какую я принёс Насуаде?
— Нет, это всего лишь жест вежливости и не более того.
Эрагон перебирал в уме те разнообразные формы приветствий, которым Арья его уже научила. Тут было важно все: кого ты приветствуешь — мужчину или женщину, взрослого или ребёнка, мальчика или девочку; каковы его ранг и положение в обществе, и так далее. Список этих особенностей казался Эрагону ужасно длинным, но он понимал, что его придётся запомнить как следует.
Когда он более-менее усвоил азы эльфийского этикета, Арья встала, отряхнула ладони и сказала:
— Если не будешь забывать эти основные правила, то все у тебя получится. — Она повернулась, чтобы уйти, но Эрагон остановил её:
— Погоди. — И чуть было не схватил её за руку. Хорошо ещё, что она, похоже, не заметила этой вольности.
Арья оглянулась через плечо и вопросительно на него посмотрела. У Эрагона от этого взгляда прямо-таки мурашки поползли по спине. Он тщетно пытался выразить на языке эльфов обуревавшие его чувства, но в итоге сумел лишь спросить:
— Ты здорова, Арья? С тех пор, как мы покинули Хедарт, ты выглядишь какой-то особенно печальной. — Увидев, как застыло лицо Арьи, превратившись в белую маску, Эрагон с ужасом понял, что опять нарушил какое-то святое правило, хотя, как ему казалось, никого подобный вопрос обидеть не мог.
— Я надеюсь, — холодно сказала она, — что когда мы окажемся в Эллесмере, ты не позволишь себе подобной фамильярности в разговоре со мной. Если, конечно, не захочешь нанести мне публичное оскорбление. — И, не прибавив больше ни слова, она повернулась и пошла прочь.