Возвращенное имя
Шрифт:
Вот оно как! Хотя человек говорил со мной свысока и даже несколько насмешливо, он отчего-то показался мне очень симпатичным, внушающим доверие, и я спросил его:
— А почему же у нас, у людей, нет такой температуры? Нам тоже легче было бы тогда переносить мороз и зиму.
Вместо ответа высокий человек неожиданно тяжело и надолго закашлялся. Успокоившись, наконец, он задумчиво посмотрел на меня большими потемневшими цыганскими глазами и негромко сказал:
— Если бы у нас была такая температура,
Надолго запомнил я тот разговор.
А когда много лет спустя рассказал о нем другу — поэту Павлу Когану, позже, в сорок втором, погибшему на фронте, он стал уверять меня, что высокий человек — замечательный поэт Эдуард Багрицкий, с которым он в отрочестве не раз ходил на птичий рынок…
…Ну, вот, пора кончать письмо. Засыплю еще хлебных крошек в кормушку. А тебе, наверно, пора записать только что рожденные стихи. И ты, по выражению Багрицкого, услышишь, как «на сосне в ответ синицы рассыпают бубенцы», и многое услышишь из того, что слышал и он и Павел, из того, что дано услышать только вам — крылатым.
ЖИВАЯ ВОДА
Молодой человек в прошитых белыми нитками джинсах и рубашке навыпуск легко перепрыгнул через забор и подошел ко мне.
— Это база археологической экспедиции? — непринужденно спросил он.
— Да, садитесь.
Молодой человек бросил на стол тощую сумку авиационного агентства «Сабена» и сел рядом со мной на один из брезентовых стульев, стоящих под деревьями возле нашего склада.
— Можно видеть начальника экспедиции? — также непринужденно спросил он.
— Я начальник.
— Видите ли, — серьезно сказал молодой человек, — я ветеринар и нахожусь здесь на отдыхе. С детства интересуюсь археологией. Хочу принести посильную пользу. Может, у вас тут коровка заболела или лошадка, так я вылечу.
— Нет. У нас нет ни коровок, ни лошадок. Но вот наши куры страдают мигренью, и это отражается на их вкусовых качествах. Если накормите их пирамидоном, сделаете большой вклад в науку.
Молодой человек отер пот со лба шелковым клетчатым платком и, улыбаясь, заявил:
— Да, вижу, что вас бесполезно разыгрывать. Я корреспондент (тут он назвал известный московский журнал) Григорий Турчанинов, — и показал удостоверение. — Приехал к вам, чтобы поработать в экспедиции и собрать материал для очерка. Какую работу вы мне можете предложить?
— Что ж, — покорно согласился я, — есть работа. Нам нужны здоровые рабочие руки. Вон видите — там на бугре стоит высокий человек в очках? Это наш старший архитектор Барабанов. Скажите ему, что вы зачислены рабочим-землекопом. Он вам даст работу.
— А какие условия? — насторожившись, спросил Турчанинов.
— Восемь часов землекопной
— А другой работы, более квалифицированной, для меня не найдется? — осторожно спросил Турчанинов.
— Для другой надо быть археологом.
Турчанинов пожал плечами и отправился к Барабанову. Саша Барабанов не любил пижонов. Оглядев Турчанинова и выслушав его, он угрюмо сказал:
— Возьми лопату. В двух метрах от забора, вон у того кола, выкопай яму — метр на метр, глубиной два с половиной метра. Чтоб к обеду была готова. Покажи ладони.
Турчанинов показал.
— Хм, — удивленно буркнул Саша, — греблей, что ли, занимался? Все равно бинтуй.
Турчанинов, уже во второй раз пожав плечами, бинтовать не захотел и, положив на плечо лопату, отправился к колу. Он аккуратно повесил на забор рубашку и джинсы и, оставшись в одних трусах, стал копать. Непривычка и жаркое молдавское солнце вскоре взяли свое. Чтобы пот не заливал глаза, Турчанинов повязал лоб шелковым платком, что стоило ему еще одного презрительного взгляда Барабанова.
Я уехал по делам в Кишинев, а когда часа через три-четыре вернулся, Турчанинов все еще копал. Яма была уже такая глубокая, что Турчанинов умещался в ней целиком. Видны были только его руки и лопата, выбрасывающая на поверхность землю. Да из глубины доносился его приглушенный страстный голос, распевающий цыганские романсы. Время от времени Саша Барабанов подходил к яме и придирчиво промерял длинной рейкой отвесность стенок и глубину. Наконец Турчанинов, отсалютовав лопатой, доложил Барабанову:
— Товарищ начальник, работа закончена!
Саша, еще раз промерив яму рейкой, сказал:
— Вон видишь то сооружение из камыша? Перетащи-ка его сюда и поставь над ямой, а то старая уже отслужила.
— Вы, кажется, имеете в виду ватерклозет? — дрогнувшим голосом спросил Турчанинов.
— Вот именно, ватер! — злорадно отбрил Саша.
«А, черт бы побрал этого Саньку, — с досадой подумал я. — Что за штучки с новичками. А впрочем, дело-то ведь нужное. Все равно кому-нибудь надо его делать».
Турчанинов между тем, подойдя к сооружению, кряхтя стал вытягивать опорные колья. Это, однако, оказалось не так легко. Тогда белобрысая Зина, студентка-практикантка, которая умудрялась одновременно окать и якать, оторвалась от описи керамики, которую она вела. Подойдя к сооружению, Зина стала окапывать лопатой один из опорных кольев и пробормотала:
— Ты все сам хочешь сделать, как лорд Байрон?
Несколько озадаченный, Турчанинов раскланялся:
— Сударыня, вы достойны вдыхать все ароматы Аравии, но не этот. Эта работа не для вас.