Вперед, конюшня!
Шрифт:
– Что за слова? Что есть "шкварки"?
– Деньги. Кварки.
– Шкварки - это твои проблемы.
– Бу-сде!
Сделал следующее заявление:
– Вы что, совсем одичали, "три слова неразборчивы"?! Опустились, мохом заросли? Распоясались! Подпоясаться! Затянуть ремни! Не потерплю шаляй-валяй и авось, расхлябанности и разгильдяйства! Чтоб все в конюшне было с иголочки! Чтоб было на что поглядеть! Чтоб любо-дорого! Бутсы почищены, форма поглажена! Всем купить носовые платки и зубные щетки, утром и перед сном чистить зубы, мыть ноги,
Наверно, эти лоботрясы не все слова поняли адекватно, а некоторые и совсем не поняли,- но со временем, думаю, я их образую.
– Руки-ноги-спины врозь! Живот подтянуть, очко поджать! Грудь колесом, плечи коромыслом! Вдох-выдох! Раздва-три-четыре... раз-два-три-четыре... "..." Теперь попрыгали... На месте... Хорошо. Всем завтракать! После завтрака - тренировка отменяется!
– Ур-ра!
– После завтрака - всем на уколы к доктору Вольфу.
– "неразборчиво"...!
– Кто это сказал?.. Хуан, ты что, совсем "неразборчиво", без мата не можешь?.. Скажу доктору, чтобы он всадил тебе твердой рукой и от всей души! Всем на уколы! Да, про елку забыл. Рафа! Где дядя Сэм?!
– Да тут я!
– Елка еще стоит?
– А куда она денется?
– Убрать елку к "неразборчиво"! Новый год закончился!
– Минуточку... По старому стилю еще не... Есть!
УКОЛЫ.
По дороге на уколы состоялся многозначительный разговор с дядей Сэмом.
– Минуточку, командор.
– Чего тебе, Рафа?
– Вы сказали, чтобы я продал диваны, ковры и компьютеры и четыре года платил бабе Вале и тете Кате по полной ставке.
– Да, я так сказал.
– Тогда я вас не понимаю.
– А что тут непонятного? Ты. Ковры. Диваны. Компьютеры. Кварки. Баба Валя. Тетя Катя. Четыре года. Полные ставки.
– Все понятно. Одно непонятно: четыре года.
– Да, я ошибся. Не четыре, а три с половиной года.
– Может быть, вы хотели сказать "год-полтора"?
– осторожненько намекнул дядя Сэм.
– Ах, вот ты о чем! Год-полтора, пока не вылетим? Нет - три с половиной! Три с половиной года!
– Вы это серьезно, командор?
– Мы выйдем в финал, Рафа. Через три с половиной года мы будем играть в финальном матче чемпионата Мира.
– Вашими бы устами да баб целовать!
"ПРИМ. РЕД.
Лакуна восстановлена по требованию автора "Отчетов":
"- А у тебя что, своих уст нет? Или уже не стоит на баб? Тогда подай заявление, подпишу. Мне настоящие мужики нужны. До конца.
– У меня с концом все в порядке, командор"." - Ты с кем, Рафа? Со мной? Или?..
– Конечно с вами, командор!
– До конца?
– Ну!
– Тогда передай по конюшне: через три с половиной
– Сегодня же передам.
– Но только после уколов.
– С кем именно будет финал, командор? Ваш прогноз?
– Вот этого я не знаю. Я не оракул, Рафа.
– Боюсь, что с конфедератами из Западной Конференции.
– С зеками? Очень даже может быть. Но ты не боись - бояться всегда успеем.
"Помню свой первый укол, лет этак ...дцать тому назад. Помню доктора Вольфа во-от с таким шприцом.
– Ну-с, кто из пас не трус?
– спросил доктор.- Снимайте штаны, мои хорошие. Трусы пока не надо. Кто желает уколоться первым?
Все жеребцы поджали хвосты и оттягивали это удовольствие, я в том числе. Укол был жеребячий - "керосин-навигатор" - от всех болезней, включая СПИД, бубенную чуму и астральный сифилис. Первым пошел Лобан. Высокомерно взглянул на нас, трусов, расстегнул ремень, спустил штаны и вошел в кабинет на ровных ногах со спущенными штанами. Как молоды мы были! Сейчас бы он ни за что не пошел первым. Через минуту в кабинете что-то упало, еще через минуту перепуганные Гуго и Хуго вынесли в коридор худое обморочное тело Лобана и принялись его отхаживать.
– Ну-с, кто второй не трус?
– невозмутимо спросил доктор Вольф.
– Я,- сказал я и стал решительно снимать штаны, потому что понял: если уж такой железный стоик, как Лобан, не выдержал укола, то мне можно не беспокоиться и не тянуть резину - все равно меня тоже вынесут из кабинета.
– Теперь трусы,- сказал Вольф.
Я спустил трусы.
– Позвать Гуго и Хуго, чтобы тебя поддержали?
– спросил доктор, натягивая поршнем полный шприц своего керосина.- Это единственное, что я могу для тебя сделать.
Я отказался. Ничего, как-нибудь упаду сам.
– Второму трудней всего,- уважительно сказал Вольф и не дрогнувшей рукой всадил мне шприц в правую ягодицу.
Я не упал только потому, что был за себя спокоен,я был настолько уверен - упаду в обморок, что только потому и не упал.
– Зер гут!
– похвалил доктор Вольф и протянул мне ментоловую конфетку." На этот раз уколы прошли без падающих происшествий, но доктор Вольф отменил на сегодня все тренировки. "Ур-ра" никто не кричал. Весь день провели на парах с ошпаренными задницами. Известие о предстоящем через три с половиной года финальном Матче Смерти восприняли с черным юмором.
ТРЕНИРОВКИ.
Легкая быстрая разминка с распухшими задницами: 20 приседаний с пудовыми валунами на плечах.
По свисту. Начали. Сели... Встали... Сели... Встали... Потом легкий кросс - пять кругов вокруг Метрополии по маракканнской орбите с полной боевой выкладкой и на своих двоих. Не отставать! Марш! Марш! Пошли! Я шел в хвосте на одном маршевом движке и пинал отстающих (хотя это не мое дело пинать; это дело второго тренера,- но Войнович все еще думает): Давай-давай! Подтянись!
– Потом заезжал вперед и увлекал за собой первачей: - Давай-давай! Первой тройке - по сто грамм "Соломона" перед обедом!