Вперед в прошлое 10
Шрифт:
— Думаю, что это Райко, — предположил Илья. — Поставил гопникам по бутылке, купил сигарет, рассказал небылицы, какой ты плохой, они и рады стараться. Это реально единственный человек, который может тебя ненавидеть. Именно тебя — не всех нас, как неудавшиеся насильники, Дорофеев, Ростовчук и Афоня. Сходится то, что двое перевелись в другую школу, а третий сидит.
— Была такая мысль. Баранова еще, но у нее ресурса маловато. Это так, между нами, на тренировке об этом не вспоминай, ей неприятно снова все переживать.
— Зяма еще! — вспомнил Илья пришибленного
— Точно не он. Вот сто пудов не он. Отвечаю.
Зяма был под внушением, потому не мог сделать мне ничего плохого.
— Афона и компания — вряд ли, у них скорее к Рамилю претензии, чем ко мне. Но сбрасывать их со счетов не стоит.
— Надо у Пляма с Заславским спросить, они могут пересекаться с Афоней, — предложил Илья. — Потом соберемся узким кругом, только парни, обсудим.
Илья кивнул. Мы немного помолчали, и друг спросил:
— Сейчас что делаем?
— Надо домой, повисеть на телефоне. Отчим должен узнать про участок. Помнишь, мы его смотрели после урагана? Вот про него, а именно — когда я и мой представитель, то есть мама, получим право собственности. Потом напарник по автомастерской позвонит, к тому же мы с отчимом должны договориться о завтрашней поездке — будем продавать муку с грузовика. Если вам надо, скажи, отсыплем.
Запрокинув голову, друг посмотрел на небо.
— Что ж, погнали, пока дождь не начался.
Илья оседлал Карпа и обхватил мою талию. Я завез его домой и уже по дождю поехал к себе. Добрался в четыре вечера. Боря дома делал уроки. Когда я зашел, брат сразу же отвлекся, выбежал в прихожую и отчитался, что за время моего отсутствия никто не звонил: ни мама с отчимом, которые уехали в поликлинику, чтобы доставить грамотного врача к бабушке, ни Каналья
— На тренировку поедем вместе, — повторил очевидное я.
— Ну, мы обычно так и делаем, а что такое?
— На тренировке предстоит серьезный разговор. Не хочу тысячу раз повторять одно и тоже.
Разогревая себе обед, я рассказал, что был у Андрюши в дурдоме. Борис очень заинтересовался, выспрашивал каждую деталь интерьера — дурка его интересовала больше, чем состояние двоюродного брата. А видел ли я смирительную рубашку? А привязывают ли там к кровати? Держат ли буйных в клетках? Пришлось его разочаровать, что наркологическое отделение — все-таки немного другое, хотя решетки присутствуют.
Полтора часа до сбора на базе я посвятил химии и биологии — мне предстояло сдавать эти предметы в понедельник. Процесс шел слишком медленно, мысли возвращались к наезду на мою команду. Кто это? Ведь я не делал ничего такого, что могло бы спровоцировать такую ненависть. Выходит, счастья всем даром не бывает: сделал ты хорошо, но все-равно найдутся те, кому от этого плохо. А иногда ты делаешь плохо людям одним фактом своего существования.
Еще я пытался найти решение, как максимально быстро и безболезненно для нас вывести врага на чистую воду, и чем дольше думал, тем больше убеждался, что ментов вовлекать нельзя, потому что тогда решить вопрос мирно уже не получится (я не исключал, что произошло
В пять вечера позвонил отчим, сказал, что он у бабушки, врач по имени Гайде тоже у нее, пытается убедить хотя бы сдать кровь и сделать ЭКГ, бабушка уперлась рогом, не хочет этого делать. Жаль, что меня там нет, и я не могу разорваться на десяток маленьких Павликов, когда каждый выполняет одну функцию, и не ушатывается так.
Потом Василий Алексеевич отчитался о проделанной работе: он придал ускорение своей знакомой путем дачи взятки в размере пяти тысяч рублей, и маме следует прийти за свидетельством о праве собственности в понедельник с трех до шести.
Отлично! Вот тогда и начнем тему с бартером, но звонить директору завода ЖБИ Завирюхину рано, а вот Рината с соляркой надо пнуть, напомнить о себе. И завтра с замдиректора мукомольного завода, который будет настроен более дружелюбно, обсудить, насколько актуален обмен муки на солярку — у них должен быть транспорт, а значит, и топливо нужно. К тому же нельзя бросать Рината надолго, так он перестанет воспринимать нас как серьезных партнеров.
Что больше всего напрягает — завтра уже четверг, а сделано до обидного мало. К тому же прибавились проблемы в виде неизвестных недоброжелателей.
Думая об этом, я переоделся в спортивный костюм, кеды взял с собой, потому что начался нехилый ливень с ветром. С одной стороны, это плохо, но с другой — хорошо: наши недруги вряд ли захотят мокнуть и мерзнуть, и можно о них не переживать хотя бы сегодня.
— Поедем на автобусе, — сказал я Борису. — А то промокнем. Он отправляется через десять минут. Поторопись.
Боря бросил недорисованную психбольницу и принялся собираться. Я подошел к бумажному листу. Это был лишь карандашный набросок, но брату удивительным образом удавалось передать отчаянье этого места, я попытался понять, отчего такой эффект, когда нет ни красок, ни деталей, и не смог. Одним словом, брат у меня очень и очень талантлив, здорово, что он не стал человеком-кладбищем, носящим в себе мертвый талант.
Мы рванули на остановку, вооружившись зонтами, но вскоре закрыли их, чтобы не погнуло спицы. На мне был короткий косарь, и джинсы промокли. Пожалуй, впервые я-настоящий задумался о том, что длинная непромокаемая куртка, презираемая подростками, которую нам вопреки нашей воле покупают родители, гораздо практичнее косухи.
Если автобус не придет, будет еще веселее, ведь не быть на тренировке я не могу.
Он пришел, немного опоздав: «Икарус» без гармошки, со вмятиной в кузове и двумя выбитыми окнами, заколоченными фанерой — видимо, машина пострадала еще при урагане, но стекол сразу не нашлось, а потом решили, что и так сойдет.