Вперед в прошлое 2
Шрифт:
— А теперь спать, — объявил я.
— Заснешь тут, — проворчал Борька. — Тварь прикончили?
— Я охрип и устал. Продолжение завтра. Кому сильно интересно — в книге написано.
— Ну расскажи! — заканючил Борька.
— Нет, — ответил я, прошлепал в туалет и выключил свет. — Всем спать. Нам завтра деньги зарабатывать, я поставил будильник на семь.
Закрывая глаза, я очень хотел увидеть повторение того сна, где цифры таймера сменились с 25.07.2025 на 15.08.2025, но спалось без сновидений. Проснулся я с мыслью о маме: как она там? Расслабилась
А когда встал с кровати, понял, что мой план сработал: красноглазый Каюк, собрав вещи в узелок, попросил:
— Дашь мне книжку? Так интересно, че там дальше.
— Фиг тебе, — возмутился Борька с кровати. — Я первый читаю!
Это была моя книга, купленная на честно сэкономленные, потому я вручил ее Каюку со словами:
— До заката она твоя. Не вернешь…
— Да-да, в курсе — уроешь! — радостно закивал Каюк, одержавший маленькую победу, хотя на самом деле это моя победа.
Глава 4
Закон равновесия
Это был чистый и незамутненный кайф — когда все получается и кажется, что мир тебе улыбается. Соленный ветерок в лицо, ласковое солнце, рыба, трепещущая на крючках, да крупная! У нас с Наташкой клюет, у мужиков по соседству — хуже, и матерые рыбаки косятся с завистью, переползают поближе к нам, думая, что тут место более удачное, но результат неизменен. Мы — круче. Мы — лучшие!
Когда ведро наполнилось, продавать рыбу, кряхтя и охая после вчерашней тренировки, отправилась Наташка, вернулась через два часа, как робот, на негнущихся ногах, потрясла мокрыми волосами и отчиталась:
— Две сто! Аж болеть перестала!
— Круто! — оценил я.
— Только пакетов из пленки мало осталось… — Она глянула в мое ведро. — О, почти полное. Вот, не стерпела, искупалась.
К тому моменту я изрядно вспотел и на солнце слегка запекся в собственном соку.
— Значит, твоя очередь ловить, а я — в воду и — продавать.
На пляж я бежать не стал, решил освежиться прямо возле мола, где сидел на камне усатый мужик рахитичного телосложения и смотрел в бинокль, а потом вдруг как подорвался, как забегал и замахал руками! Тонет кто-то, что ли? Я всмотрелся вдаль, но сигналов бедствия никто не подавал. Только я собрался плюхнуться в море, как мужик спикировал на меня, вцепился в руку и забормотал:
— Не ходи в воду, мальчик! Там акулы! Рыбы с вот такими плавниками! — Он указал в бухту и нервно потер подбородок.
Я прищурился и заметил разрезавший морскую гладь плавник дельфина. Один, второй, третий. Это каким надо быть… недалеким, чтобы дельфинов с акулами спутать? У нас скорее люди представляют опасность для маленьких акул, катранов. Помнится, мать раздобыла акульи головы и сварила уху. Мясо было нежным, непередаваемо-вкусным.
— Страшная акула афалина, — сказал я, вывернулся из захвата, нырнул с разбегу, и мне показалось, что от соприкосновения с раскаленным
Бухта прогрелась хорошо, и я позволил себе наныряться вдоволь. А когда погреб к берегу, мужик с биноклем весь берег оббегал, размахивая руками. Из воды вылез его приятель, и усатый принялся тыкать ему в лицо бинокль, рассказывая про рыб «с вот такими плавниками» и показывая на меня. Ага, сейчас акулы начнут терзать мою бренную тушку…
Я обернулся и замер: в нескольких метрах от меня блеснул плавник афалины, зашипел выдыхаемый через дыхало воздух. И понятно, что опасность минимальна, но, когда рядом с тобой плещется эдакая туша, как-то тревожно. Вдруг дельфину взбредет в голову поиграть? Если разгонится, он вполне может сломать ребро, ткнув носом.
Когда нет рыбы, дельфины — это хорошо, они могут пригнать стаю. Но когда рыба есть, часто эффект обратный. Похоже, наша рыбалка закончилась.
Подождав, пока стая уплывет, я погреб к берегу. Мужики потеряли ко мне интерес, я оделся и побежал на мол, уже видя, что рыбаки вытаскивают пустые крючки. Но почему-то на нашем месте было непонятное оживление: народ толпился, закрывая сестру, смотрел вниз. С мола кто-то свалился, что ли?
Протолкнувшись к своему ведру с рыбой, уже полному, я встал рядом с улыбающейся Наташкой, зачем-то держащей ставридку за хвост.
— Там… — прошептала она и смолкла, потому что в паре метров от мола высунул морду дельфинчик, видимо, детеныш афалины, а может, азовка — вид помельче.
Сестра, как и многие рыбаки, швырнула ему рыбу, которую малыш тотчас принялся собирать. Чуть дальше мелькали знакомые плавники афалин, все отдаляясь и отдаляясь, отгоняя стаю ставриды вглубь бухты.
Детеныш сделал еще два выхода на бис, во второй раз, разинув клюв и будто бы улыбаясь, пару раз обернулся вокруг собственной оси, съел дань благодарной публики и исчез.
Хорошо хоть Наташка ведро наполнила. Безрезультатно подождав клев где-то полчаса, мы решили не убивать время и отправились на остановку, где за пару часов я наторговал две тысячи, мы с Наташкой скинулись по семьсот рублей, купили колбасу, сахар и хлеб и в начале пятого поехали домой с чувством выполненного долга и двумя килограммами рыбы на ужин.
— Ты на что собираешь? — спросил я, когда мы вышли.
Сестра ответила не задумываясь:
— На зимние ботинки. Двадцать пять тысяч надо, я уже присмотрела одни. Если сама не заработаю, мать не потянет, и придется в кроссовках по холоду рассекать.
Эх, жаль Москва сорвалась!
— За лето заработаешь, — ободрил я сестру, и мы потопали домой.
Мама с работы уже должна вернуться, вот обрадуется, когда мы принесем что-то в дом! Она ж думала, что придется нас тянуть, а получится наоборот.
Но, переступив порог, я почуял: что-то не так. Я не видел ни маму, ни Бориса, но явственно ощущал грозовое напряжение. Не бормочет телевизор для фона, не слышно шагов, только часы тикают на стене. Все ушли на дачу? Наверное.
Догадку разрушил протяжный всхлип, донесшийся из ванной.