Вперед в прошлое 2
Шрифт:
Значит, мне несколько дней надо побыть с ней. И при этом нужно торговать, но много товара и бабушку с собой лучше не брать. Значит, оптимально так: мама едет на поезде с теткой, чтобы поменьше мучилась, ждет меня… Нет, какой ждет, когда ее поезд прибывает вечером, а мой — следующим утром?
И куда ее? Не к деду же, мы — внуки, его кровь, а она для него никто. Или попробовать договориться, чтобы встретил и на ночь приютил?
А потом она мне поможет дотащить кравчучку до рынка. И еще нужно присмотреть другой рынок — кто знает, что
Похоже, вырисовывается план. Пока я торгую, мама идет в онкоцентр на прием, ее кладут на обследование — это в лучшем случае. В худшем — возвращают домой и просят приехать позже… Или все-таки кладут?
Слишком много неизвестных.
Вытираясь, я подумал еще и о том, что, если в Москве придется задержаться, можно наладить поставки фруктов без моего участия. Например, бабушка с Каюком каждый день передают с проводниками товар, килограммов по двадцать, я принимаю на вокзале и тащу на рынок. И так каждый день.
Было бы вообще идеально, но все зависит от деда. Если не примет меня, мне все равно надо будет находиться в Москве, когда маму прооперируют. Где?
Снимать комнату? Во сколько мне это выльется? Допустим, десятка, а зарабатывать я буду хорошо если двадцать. Ночевать в отцепном вагоне? С деньгами вообще не вариант — прибьют и ограбят.
В общем, срочно надо звонить деду, предъявлять ему внуков и договариваться о ночлеге, а дальше как пойдет. Вдруг он окажется невыносимым, как отец?
Выйдя из душа, я вернулся в кухню, сделал бутерброд с колбасой.
— Это я купила, — похвасталась Наташка. — Вот, подумала и решила, что быть рыбаком мне тоже нравится. А медсестрой — нет.
Мама поправила шапку на голове и возмутилась:
— Какой рыбак! Ты что! Медучилище — вопрос решенный.
— Нет! — уперлась сестра.
— Ты не поступишь больше никуда!
— У меня лето есть, чтобы подумать и решить, какие предметы зубрить. Но не медуха это точно.
Мама открыла рот, чтобы возразить, но я ее перебил:
— Ма, тебе нравится быть медсестрой?
— Да, — кивнула она. — Людям помогаешь, и они все время что-то приносят, благодарят — с голоду не умрешь.
— Ты сама решила, куда поступать? — продолжил я.
— Да. Отец хотел, чтобы я стала инженером. Но…
— Видишь! А представь, что ты — инженер, возишься с механизмами, гоняешь рабочих. Как тебе?
Она задумалась, но я снова не дал ей сказать:
— Люди разные. Наташа боится крови, ей не нравится ухаживать за больными и иметь дело с человеческими выделениями. — Сестра передернула плечами. — Она будет мучиться на работе. Пусть выберет сама.
— Так она никуда не хочет! Ей ничего не интересно! — взялась за старое мама.
— Хочу, — огрызнулась Наташка. — В театральный хочу, просто вам говорить боялась.
— Это не профессия! Они
— Это мечта, — отрезал я. — Не забирай у дочери мечту. Не понравится — получит второе образование, но у нее не будет чувства, что она упустила возможность.
Мама сдалась неожиданно быстро.
— Может, ты и прав.
Наташка взвизгнула и запрыгала по комнате — аж Борис бросил рисовать и заглянул в кухню.
— Ну что, с дедом будете разговаривать? — спросил я. — Готовьтесь. Через десять минут я за вами зайду.
— А ты куда? — спросил Борис.
— К бабе Вале, договориться, чтобы позвонить по межгороду. И бабушку Эльзу нужно потом набрать, узнать, как она.
— Мне что-то не хочется, — оробел Борис. — Ну, с дедом говорить.
— А придется. Это нестрашно. Бабушка Эльза тебе ж понравилась?
Он закивал.
— Вот. К деду даже в гости ехать не надо. Если найдете общий язык, то потом можно и к нему. В Москву. Прикинь, как все завидовать будут! Из твоего класса вряд ли там кто-то был.
— Ладно. Поговорю, — заинтересовался Борька.
Я выбежал из квартиры. Баба Валя мне не обрадовалась, но и против звонка возражать не стала.
— Вы сказали дочери о своей болезни? — поинтересовался я.
— Сказала. Спасибо, что надоумил, — ответила соседка из комнаты. — Она обещала скоро приехать. Я дверь закрою, а вы говорите сколько хотите, если уж дед сам позвонит, это-то бесплатно.
Она захлопнула дверь. Потом открыла, прошла в кухню, принесла оттуда блюдце с «барбарисками» и не исчезла, пока я не съел одну конфету. Я принялся крутить телефонный диск, набирая дедов номер. Давай, дед, будь дома!
Он ответил сразу же.
— Дед, привет, — сказал я. — Можешь перезвонить через семь минут? Приведу Наташку и Бориса, поговоришь с внуками.
— Конечно. — Он оборвал связь.
Как бы мне хотелось представлять его лицо, но я понятия не имел, какой он: невысокий, с чуть раскосыми глазами и монгольскими скулами или высокий и светловолосый, как многие казанские татары.
Наташка и Борис, изнемогая от любопытства, ждали в прихожей. Услышав мои шаги, выбежали навстречу, взлетели наверх, и мы столпились возле телефона.
Дед перезвонил ровно через семь минут. Я отдал трубку Наташе. Она отвечала односложно, но я понял, что дед приглашал ее в гости. А вот Борис присел деду на уши знатно, рассказал, что хочет стать художником, грозился показать рисунки и бурно радовался, когда дед пообещал научить его фотографировать и проявлять пленку. Теперь и Наташка заинтересовалась, ей хотелось много крутых фотографий.
Это в мое время у каждого есть смартфон с камерой, и сейчас все решил бы видеозвонок в ватсапе: дед увидел бы внуков, внуки увидели бы деда. А тогда, то есть сейчас, фотография была сложным искусством, потому все, что мы себе позволяли — сходить в фотостудию раз-два раза в год, сделать семейное фото, а потом, если повезет — одиночные фотографии.