Вперед в прошлое 3

Ратманов Денис

Затем началась трансляция местных новостей. Я напрягся, впившись взглядом в экран, но ничего интересного не показывали: кто-то спел и выиграл в областном центре, городской пляж закрыли из-за нефтяного пятна, температура воды в море повысилась, спровоцировав рост патогенных микроорганизмов, закрыли очередной детский сад, из-за чего мамаши устроили пикет.

— Ну вот, новый веник нужен, — проговорила мама, доставая орудие возмездия из-под кровати.

Я пропустил ее реплику мимо ушей. Неужели ничего у нас не получилось? Костаки так укоренился в городе,

что блокировал материал по работорговлю? Да, мы спасли девочек, но угроза никуда не делась. Твою ж налево!

И тут появилась заставка криминальной хроники: экран поделился на четыре окна, в одном — задержание, во втором — милицейский «уазик», в третьем — снятие отпечатков пальцев, в четвертом — вооруженный ОМОН. Я напрягся.

Ведущая, худая женщина в костюме цветов милицейской формы, отчеканила:

— В пятницу, шестнадцатого июля, в поселке Каменка силами сотрудников правоохранительных органов было произведено задержание группы лиц, совершающих похищения несовершеннолетних девочек с целью продажи за рубеж. Арестовано четверо подозреваемых, их имена в интересах следствия не разглашаются. Наш корреспондент Мария Ефремова выехала к РОВД, где пострадавшие дают показания.

Моя рука потянулась к лицу. Никаких тебе «Раскрыта тайна исчезновения девочек», «таинственный маньяк больше никого не похитит». Такие громкие заявления гораздо лучше привлекли бы внимание к проблеме.

На экране появилось знакомое здание РОВД, камера скользнула по собравшейся нашей группе поддержки, мелькнули друзья, держащиеся в стороне.

— Там же Наташка! — воскликнула мама и брякнулась на мою кровать, держа распотрошенный веник, как букет цветов.

Камера переместилась на корреспондентку, которая проговорила:

— К сожалению, капитан Мартынов, ответственный за операцию по освобождению пленниц, в данный момент задержан по обвинению в превышении полномочий.

За ее спиной загалдели собравшиеся, журналистка продолжила.

— Руководство пока на связь не выходит, и мне удалось взять интервью у Игоря Олеговича Поповского, который тоже участвовал в задержании.

Экран занял Игорь Олегович, напарник отца, который, боязливо поглядывая в камеру, сказал:

— Ну а вы бы что сделали на месте Романа Мартынова, когда поступила информация, что в ближайшее время детей собираются вывезти из города? Правильно, вы — ничего не смогли бы, только кричали бы об этом. А вот Роман Мартынов — мог, потому и взял на себя ответственность. Да, он нарушил протокол и по закону неправ, но есть же человеческие законы! Видели бы, в каких условиях содержались девочки! Вообще чудо, что мы их нашли.

— Сколько было девушек? — спросила Мария Ефремова.

— Освобождены восемь девушек возрастом от тринадцати до шестнадцати лет. Родители извещены. В данный момент девочки дают показания, с ними работают психологи. Одна госпитализирована с сегментарной пневмонией, ее состояние расценивается как удовлетворительное.

Видимо, большую часть интервью вырезали, пошла эмоциональная часть, которую я видел, когда был на

месте. Говорили матери девочек, рыдали, благодарили отца. Тетю Лору вырезали, а Наташку оставили напоследок.

Мама слушала, раскрыв рот, морщила лоб, поджимала губы. Иногда, расчувствовавшись, отворачивалась и качала головой. Когда увидела Наташку с ее задушевной речью, схватилась за щеки, выронив веник. А я подумал, что на четверочку сестра исполнила, переиграла под конец.

После Наташки показали беспризорницу Розу, которая расплылась в лучах внимания и сбивчиво рассказывала, как она боялась гулять из-за маньяка, благодарила моего отца, что больше бояться некого.

Аллу Микову не показали вообще, как и пострадавших девочек. Зато следующим шло интервью с отцом, которое брали уже вечером.

Отец пересказал то же, что и его напарник, но другими словами и от первого лица: да, не мог поступить иначе, да, вину осознал и готов понести наказание. Но, повернись время вспять, он поступил бы так же, потому что нет ничего важнее, чем жизни детей, а чужих детей не бывает.

Мама придвинулась и сжала мою руку, посмотрела… с уважением, что ли. Но ничего не сказала. Зато проговорил я:

— Среди тех девочек была Алиса Микова, она уже дома.

— Господи, — выдохнула мама. — Это ведь все ты, да?

— Ну как я… Я бы один не смог. Отец здорово помог, но не вздумай к нему возвращаться!

Она тяжело вздохнула и загрустила. Ну не любит он тебя, как ты не поймешь? А любовь по заказу не приходит! Не любит и не уважает, и снова будет плохо…

— Так и Наташа знала, что ты собираешься сделать?

— Нет, — качнул головой я и рассказал про письмо, но умолчав о плане вовлечь отца, спросил напоследок: — Ну а ты откуда узнала?

— Я была у бабушки, когда ты позвонил и все рассказал. Видел бы ты, как она злилась! Но больше потому, что ты украл ружье.

— Обрез.

— Какая разница! В общем, украл. И Юрку бедного по двору с хворостиной гоняла за то, что он тебя прикрывал.

— Юрка вообще ни при чем, — встал на защиту приятеля я и замолчал, перевел взгляд на выпуклый экран телевизора, где снова началась реклама.

— Ну, а потом, уже вечером, я набрала Рому, он дорассказал то, чего бабушка не знала.

Надо переключаться на повседневные заботы. Выдыхай, бобер! Сделай себе выходной, сходи на дикий пляж, куда так давно хотел, а то как-то много происшествий и слишком у тебя плотный график.

Я остановил взгляд на сумке, распластавшейся на полу.

Абрикосы, кофе, валютчик, деньги, ваучеры… Ждите! Мне надо выдохнуть, просто пустить пузыри, залезть в душ, в конце концов!

Девятое, мать его, июля! Половина лета прошла, скоро денежная реформа, и несколько дней будет не продохнуть. Еще бы точную дату вспомнить, когда она началась. 23-го июля? 25-го? В общем, с двадцатого надо начинать готовиться.

А сегодня… Позвонить деду, позвонить бабушке, а лучше — съездить к ней, она ведь без меня с Каюком эти дни отдувалась, сейчас самый пик урожая абрикосов.