Вперед в прошлое 6
Шрифт:
Его можно понять: у старшего поколения ничего не осталось, их сбросили с корабля современности, а тут появилась надежда поучаствовать в судьбе страны. Его охватило пламя праведного гнева, а огонь не только сжигает, но и греет. И как бы ни был человек умен и образован, если он вспыхивает — пиши пропало.
Щелк! Ответил! Ощущение было, словно я — натянутая тетива, и вот стрела пущена, можно расслабиться.
— Дед, привет! — воскликнул я. — Слава богу, ты живой! Жутко за тебя волновался, и не дозвониться!
— Что
— Да…
— Удивлен! Молодец, сознательный! Надеюсь, ты не поддерживаешь его, как твои дураки-ровесники. Ты понял, что он сделал? Попрал закон! Переписал конституцию единолично и распустил Совет! Где это видано, как в Африке, возомнил себя царем! Надругался над народовластием и думает, что мы утремся! Но нет, мы будем сражаться! Говорит, что спасает Россию и народ за него, а мы тогда кто?
— Его враги, — поддержал я деда.
Ничего другого говорить было нельзя, потому что, когда включается вот это «мы», отрубает критическое мышление. Да и личность отключается.
— Что он о себе возомнил? Если народ восстанет, его сметут! И никакие империалисты его не спасут. Вползли в нашу страну, как глисты!
— Дед, мы с Алексеем открыли автомастерскую, я тебе говорил, — резко сменил тему я. — Вчера он починил первую иномарку, представляешь? Дело пошло! И мне очень нужна твоя помощь, это раз. Два, ты присмотрел себе «запорожец», когда будешь брать?
— Не буду, — огорошил меня дед. — Не до того сейчас. И еще. Передай бабушке, чтобы товар присылала через день, я уволил продавщицу.
— За что? — само сорвалось с губ. — Вы же ладили.
— Она меня оскорбила, обозвала совком и сказала, что такие, как я, тащат их в бездну.
— Вот ду-ура, — протянул я и спросил, обмирая: — Сам-то торговлю не бросишь?
— Ой, Павел, не знаю. Смысл ею заниматься, когда снова будет советская власть?
— Но сразу все не изменится! Помоги с запчастями, пожалуйста! На митинге тысячи людей, а мне, кроме тебя, рассчитывать не на кого.
Как же хотелось внушить: «Не ходи на площадь, тебе это не надо» — но я решил не вмешиваться в жизнь близких, потому что не хотел бы, чтобы кто-то так же вмешался в мою жизнь, подумав, что я веду себя неправильно.
Дед словно меня не услышал.
— Как обстановка у вас в городе?
— Обычно. Люди выживают, как могут, всем все равно.
— Плохо. Никакой сознательности!
Я скрипнул зубами. Если бы не эта «сознательность», некем было бы манипулировать, но, с другой стороны…
— Поможешь? — стоял на своем я, глядя на выходящих из кухни Яна и Илью.
Загремели тарелки — тетя Лора расставляла вымытую посуду. Вышел Леонид Эдуардович, похлопал меня по спине и удалился в зал.
Дед молчал, и я усилил натиск:
— Дед, мне в школу надо. Пиши список того, что нам понадобится, мне в школу надо!
Поколебавшись,
— Давай.
Я продиктовал названия запчастей, и дед закончил:
— Передай Эльзе Марковне, чтобы партию товара на послезавтра не передавала.
— Хорошо. Огромное спасибо за помощь. Будь осторожен.
Я прервал связь. Настроение был препаскуднейшим. Накрылся мой заработок медным тазом как минимум недели на две. Чувствую, дед вообще забьет на торговлю и будет дневать и ночевать на площади с единомышленниками, а потом нужно будет начинать с нуля, вот только не с чем будет начинать.
Я позвонил бабушке, передал то, что он сказал, но вместо того, чтобы расстроиться, она обрадовалась:
— Шевкет всегда восхищал меня. Как бы мне хотелось сейчас быть в Москве!
«Слава богу, ты не там. У тебя скотина и обязательства», — но я понимал, что она не успокоится, пока ситуация в Москве не разрешится. Точнее нет, она и после не успокоится, будет подавлена и озлоблена. Как отреагирует дед, представить страшно. У него есть пистолет, только бы не начал палить по врагам, когда в работу включатся неизвестные снайперы.
Когда я положил трубку, из зала вышел Леонид Эдуардович и спросил:
— Все в порядке?
— Не знаю пока, — ответил я, — бабушка и дед утонули в политике, а дед в Москве и готов стоять на баррикадах, это меня беспокоит.
— Сочувствую, — сказал Каретников-старший, обуваясь.
Следом за ним принялись собираться на выход Илья и Ян, я пошел вместе с ними, тетя Лора осталась дома. Видимо, ей на работу позже.
— Как родители восприняли вызов в школу? — спросил я у Ильи, когда взрослые ушли. Друг пожал плечами.
— Да спокойно. Правда, я прежде рассказал, что случилось, и они меня поддержали.
— Круто, скажи, да? — встрял в разговор Ян. — Мне достались лучшие родители!
Возле шелковицы уже собрались наши. Гудели, обсуждая, видимо, вызов в школу родителей. Как выяснилось, влетело только Рамилю, но не за хулиганство, а за то, что отвлекает взрослых от важных дел, и его отцу снова придется идти на ковер. Все родители, кроме его, согласились писать обращение к директору с просьбой заменить учителя. Заявления, конечно, они сами принесут сегодня вечером.
— Гляньте — петухи! — заорал Рамиль.
Все посмотрели на дорогу. Там, воровато озираясь, чуть ли не короткими перебежками от дерева к дереву, в школу шли Афоня и Дорик.
— Айда шугать петухов! — воодушевился Кабанов и вслед за Рамом перебежал дорогу. — Петушня, петушня, не уйдете от меня!
— Проваливайте из нашей школы! — Рамиль поднял камень и запулил в несостоявшихся насильников.
К нашим парням подбежали девчонки, Алиса с Гаечкой, и присоединились к обстрелу.
— Уроды! Чтобы вы сдохли! — орала Алиса. — Да! Посмотри на меня, тварь! Страшно?