Вперед в прошлое 6
Шрифт:
Сколько же ненависти было в ее голосе! Интересно, почему эти двое не сменят школу? Думают, само рассосется? Так нет, будет усугубляться.
Так мы и шли: двое опущенных и гонящая их толпа, к нам подключились даже первоклашки. Так же происходит, когда местные птицы обнаруживают улетевшего попугайчика. Воробьи, синицы, скворцы, вороны, сойки выступают единым фронтом, чтобы изгнать, а лучше — убить чужака, который, наверное, опасен!
Стадный инстинкт страшен. Было неприятно в этом участвовать, но и тормозить никого я не собирался.
— Вера Ивановна! — крикнула Лихолетова, обернувшись,
Мы все тоже посмотрели назад и застыли, дожидаясь любимую учительницу. Никогда не видел таких людей: светловолосая азиатка! Какая же она необычная!
— Здравствуйте, — поздоровалась она и насторожилась. — Вы чего?
— Мы отказываемся от Людмилы Кировны, — торжественно произнес Памфилов. — И вас нам вернут!
Вера Ивановна тряхнула головой.
— Как это — отказываетесь?
— Мы поругались с ней всем классом, — объяснила Гаечка. — Сейчас вам в учительской расскажут. Я так хочу, чтобы у нас были вы! Мы вас любим.
Учительница улыбнулась, и на ее щеках появились ямочки. Какая же она яркая и необычная!
— Спасибо, ребята. Мне приятно, что вы меня так цените.
В школу мы направились, обсуждая «одевать» и «надевать». Памфилов сострил:
— Батя мне так объяснил, чтобы я запомнил. Нужно подставить эти слова к девушке. Ну, к слову «девушка». Одеть девушку. Или надеть де…
— Фу, пошляк! — осадила его Лихолетова.
Похоже, до Денчика только сейчас дошел смысл сказанного, и он так покраснел, что казалось, из его ушей вот-вот вырвется пар.
Все рассмеялись, но больше не с шутки, а с того, каким пунцовым стал Ден, которому обычно палец в рот не клади.
— Современный у тебя отец, — улыбнулась Вера Ивановна, и последовал второй взрыв хохота.
— Слушайте анекдот! — нашелся Кабанов. — Дед стыдит внучку: «Между прочим, в моей молодости девушки могли краснеть!» Внучка — ему: «Представляю, какие пошлости ты им говорил».
Снова смех, а Памфилов стал еще краснее, хотя казалось, что уже некуда.
Про Афоню и Дорика все забыли, и они куда-то делись. Наверное, попросту спаслись бегством, а мы вошли в школу.
На первом этаже дислоцировалась в основном мелюзга, и в коридоре царил такой гвалт, что мы еле слышали друг друга.
— Надо глянуть, что в расписании, — предложил Илья.
Я сделал шаг к стенду и опешил, увидев злющего отца, выходящего из кабинета директора. Вспомнилось, как Джусиха говорила про ОПГ. Это что же, она его в школу так оперативно вызвала? Сейчас начнется…
Наши взгляды встретились, родитель кивнул и широким шагом направился к выходу, а не ко мне. Что-то не бьется, как-то все слишком быстро закрутилось. К чему такая срочность? Ну не могла Джусиха среагировать так оперативно, тем более, телефона у Лялиной нет.
Почему отец не выкатил мне претензии? Посчитал, что больше не ответственен за меня, и забил? Если все равно никак на отпрыска не повлиять, так зачем нервы тратить? Не похоже на него.
— Чего он здесь? — насторожился Илья.
Я пожал плечами.
— Не орет, и на том спасибо.
Убедившись, что родитель не вернется, мы поднялись на второй этаж, где нас сразу же обступили заговорщики и наперебой принялись рассказывать,
Родительницу Желтковой я видел единожды, если охарактеризовать ее одним словом, но с эпитетами — престарелая бучиха из колхоза. Если бы не грудь, сошла бы за мужика: короткая стрижка, мужская рубаха, спортивные штаны и калоши.
Сегодня у нас ни русского, ни литературы, а вот завтра, после заявлений родителей, с утра завуч озадачится вопросом, как переписать расписание. Скорее всего, Веру Ивановну переведут к нам, а Джусиху автоматически поставят на освободившийся класс.
Впрочем, это не мое дело. Пока я более-менее свободен, и не началась паника, надо затариться продуктами и отвезти сиротам, заодно проверить, как они там. Это важнее, чем коллективная подготовка к урокам: наши втянулись и без меня отлично справляются.
Так что после занятий — на рынок. Заодно и с валютчиком поговорю, узнаю то, о чем давно хотел спросить, и намекну, чтобы рубли не покупал. Как себя вел доллар в сентябре девяносто третьего, я не помнил. Но память взрослого подсказывала, что во время беспорядков люди обычно ломятся его скупать, как и продукты первой необходимости. А значит, курс растет.
Вспомнилось, как во время, кажется, ковида, весь мир, в том числе так называемый цивилизованный, ломанулся затариваться… туалетной бумагой. Никто не смог объяснить, что это было. И как тут не поверить в эксперименты по манипуляциям сознанием?
Потому буду действовать превентивно, пока последствия государственного переворота, назовем вещи своими именами, неочевиден.
Отучившись очередной день и собрав порцию «пятерок», наша разросшаяся компания шла домой. Помимо костяка из шести человек, к нам примкнули Кабанов, Памфилов, Инна с Раей, а также Карась и Желткова, которых мы включать в состав клуба не собирались. Даже Плям с Бариком к нам примазались, сложно гопникам было без вожака.
А ведь год назад мы с Ильей ходили парой и ото всех шарахались, потому что врагов всегда было больше. Моменты, когда Илья заболевал и не приходил в школу, были для меня настоящей трагедией. Теперь же мы — сила, с которой все считаются. Осознавая это, я и радовался, и гордился собой, смакуя чувство локтя. У остальных, наверное, тоже появилось чувство защищенности.
Возле дома Ильи наши дороги обычно расходились: кто-то топал на остановку, кто-то возвращался пешком в Верхнюю (налево) или нижнюю (направо) Михайловку. Мой маршрут стал предсказуемым: школа — база — дальние дали.
Живот буркнул, напоминая, что не щажу я его. Ничего, куплю треугольник кефира, перекушу. Можно даже с булочкой, потому что из упитанного паренька я превратился в подтянутого, а теперь уже начал пополнять армию дрищей, жалко было терять набранную за лето мышечную массу.
Мопед был таким грязным, что сменил цвет с оранжевого на землисто-серый. Ничего, помою его, когда вернусь. Возьму ведро с водой, отъеду в виноградники и там верну Карпу изначальный цвет. А пока — в седло и — на подвиги!