Вперед в прошлое 7
Шрифт:
— Мои руки превратились в охлопли.
Заячковская залилась смехом. Рамиль прискакал к нам и спросил, сверкая глазами:
— Ну как?
— Круто, — оценил я. — Все по-взрослому. У тебя талант.
Рам выгнул грудь колесом.
— Думаете, пройду в финал?
— Стопудово! — поддержал его Кабанчик.
— Да, — кивнул я.
Увлекшись разговором, мы спохватились, когда остались одни в зале. Организаторы принялись растаскивать лавки, где недавно ожидали своей очереди бойцы, а горбоносый разговаривал с учеником
— Похоже, пора валить. — Памфилов встал со скамейки.
Всей толпой мы двинулись к выходу, а я поглядывал на паренька, который остался и вился вокруг горбоносого — ну точно свой пацан. Как бы не для него этот конкурс устраивался.
Но на улице мысли улетучились, потому что к нам подошел Игорь из интерната, которого мы решили поддержать, и протянул руку, глядя на Илью и, видимо, определив в нем главного.
— Привет.
Что интересно, в его взгляде была не благодарность, а готовность убивать, будто мы могли сделать ему что-то плохое. Илья покосился на меня, пожал руку и спросил:
— Мы знакомы?
— Я то же самое хотел спросить. — По говору читалось, что Игорек не местный. — Зачем вы это сделали?
Похоже, парень не понял, почему мы решили его поддержать, и надумал не пойми что. А может, у него была причина это думать. Пришлось объяснять.
— Все пришли с группой поддержки, а ты — один, вот мы и решили тебя подбодрить, чтобы тебе повеселее было.
Вот теперь он расслабился и улыбнулся, аж глаза закатил от облегчения.
— Спасибо! Реально поддержали!
Он принялся жать руки парням, девчонкам — неуклюже их целовать, отчего те смущались и краснели.
— Ты откуда к нам? — спросил я. — С севера? На юг решили переехать?
Почему никто не пришел его поддержать, я спрашивать не стал.
— Из Москвы, — махнул рукой он. — Живу в интернате, считай в детдоме. Мать в Израиль свалила и морозится, отец в бегах где-то за границей. Он обещал вернуться, когда все утихнет. А меня с собой не взял, потому что опасно, мной его могут шантажировать. И фамилия моя — не Веселец, а…
— Молчи, — посоветовал я.
Вот оно что. Батя парня что-то спер у бандюков. Может, задолжал и решил сделать ноги, а сына оставил в интернате. Или попросту сбросил балласт. Но об этом я говорить не стал.
Наши все сбились в кучу, окружили нас с Игорем, Заячковская аж рот раскрыла в предвкушении пикантных подробностей. Не дождалась и представилась, кокетливо улыбаясь:
— Женя.
Все представились Игорю. Рам обнял его за плечо и спросил:
— Вы ж в субботу придете за нас болеть?
— Увы, у меня дела, не успею, — развел руками я.
— А-а-а, ну да, ты по субботам ездишь куда-то. Ладно. А остальные?
— Придем, — кивнул Илья.
И только сейчас до меня дошло, что родители против увлечения сына боксом, поэтому их нет.
— И мы придем, — сказала Гаечка за себя и за
— Идем в кафе мороженое жрать! — предложил Рам. — Приглашаю! За мой счет.
Я отдал ему двести пятьдесят выигранных рублей — все-таки он небогатый, небось последнее отдает, чтобы подкрепить радость победы.
— Вы идите, мне надо кое с кем переговорить, — сказал я.
Наши ускакали в сторону набережной. Игорь остался со мной, видно было, что ему жутко не хочется возвращаться в интернат.
— Так ты там живешь, что ли? И на каникулы останешься?
Мы направились к рынку, где я рассчитывал узнать у валютчика, где и почем можно купить ваучеры и вообще, какой в них толк. Если все так, как я полагаю, они могут сэкономить мне кучу денег. Если он знает, конечно. А если нет, придется искать информацию в центральной библиотеке, перелопачивать кучу газет — в нашей сельской нет ничего.
— Батя заплатил, чтобы до Нового года жил, а там не знаю. Может, его поймали и прибили. Буду к матери проситься, че уж.
— А что он сделал? — спросил я, чтобы поддержать беседу.
— Он компы продавал и комплектующие. Склад бомбанули, технику вынесли. Ну, он попросил счетчик остановить, от долга не отказался. А потом узнал, что эти черти его и обокрали. И мы свалили.
— Так может, отстанут? — предположил я. — Они-то в плюсе.
— Хрен там. В Новосиб поехали, там нас нашли. Батя тачку скинул, и — сюда. Где он ща, не знаю. Может, за бугром. Мы ж для них дойное лошье.
— Это да, — вздохнул я, посмотрел на его новенькие кеды и модные джинсы.
Было видно, что не бедствовал Игорь. Прям как у Кабанова, его жизнь перевернулась по щелчку. Коварное время, когда никто ни от чего не застрахован, в любой момент в твою квартиру могут вломиться здоровенные лбы и сказать: «Ша, лошара! Было ваше — стало наше».
— Короче, Игорь, в субботу увидимся, к закрытию я точно успею.
— Я сольюсь, наверное, — скривился он.
Мы остановились возле ступеней, ведущих к центральному входу рынка, на которых торговал мой валютчик — вон он, красавчик, весь в черном, туфли блестят, прическа — волосок к волоску.
— Тренер сказал, конкурс делают под Гужевого, он сын организатора и главного спонсора.
— Это который спортшкола? — уточнил я.
— Угу.
— Паршиво. А если его нокаутировать сразу, что они сделают?
Игорь пожал плечами.
— Да ничего. Думаю, они с твоим приятелем до того поговорят, денег предложат, чтобы слился, если не согласится — припугнут.
И ведь давно живу, опыт взрослого имею, знаю, что у нас в стране… да что там, во всем мире — ни футбола честного, ни бокса, а все равно каждый раз аж трясет, когда сталкиваюсь с несправедливостью. Рамиль вряд ли станет упираться, у него сестры, у родителей работа. Хорошо хоть второе и третье места — честные. Боре с конкурсом рисунков несказанно повезло.