Вперед в прошлое 8

Ратманов Денис

— Он голодный, — шептала Гаечка. — Надо его покормить.

— У меня пирожки есть с мясом, — сказал Димон Минаев.

— Дурак, что ли? — Ден покрутил пальцем у виска. — Он же маленький, сдохнет. Ему молоко надо.

Я достал бутылку из-под колы с кипяченой водой, вытащил пробку, вспомнил, как выхаживал подыхающего от голода шмеля, и сказал:

— У него обезвоживание. Надо его сперва напоить. И хотя бы глюкозы немного. Ну, сахара. Это самое необходимое.

— Печенье не пойдет? — спросил

Чабанов, я мотнул головой.

— Есть сладкий чай в термосе, — предложил Кабанов.

— Подойдет. Нужно совсем немного, буквально пару капель. — Я осмотрел готовых действовать друзей и скомандовал: — Давайте так. Найдите черепок, там смешаем воду с чаем. Кто-то должен сгонять в деревню за молоком, причем прямо сейчас. Мы будем ждать здесь. Илья, пойдешь?

Он самый толковый, не потеряется.

Друг кивнул.

— И я! — Ян поднял руку, как в школе.

Денчик вызвался с ними, и они чуть ли не бегом нас покинули.

Все прыснули в стороны — искать на помойке осколки посуды, Гаечка осталась баюкать щенка, приговаривая:

— Потерпи, маленький. Скоро ты поешь.

Минаев нашел блюдце с отколотым краем, отдал мне. Я очистил его от грязи, протер водой. Теперь — полпробки чая, две — воды, несколько кристалликов соли. Если щенок на последнем издыхании, глюкоза поможет ему продержаться, а там Илья с молоком подоспеет.

Я уселся на бугорок, поросший сухой травой, похлопал рядом с собой.

— Саша, иди сюда. Держи щенка.

Если бы не память взрослого, я от щедрости душевной влил бы ему всю воду, и он издох бы, потому что отказали бы почки. Да и так не было никакой гарантии, что он выживет. Это зависит от того, заработают ли почки и система пищеварения.

Девушка уселась рядом, я окунул палец в раствор, подержал его, чтобы образовалась капля. Гаечка открыла пасть щенку, и он получил первую порцию спасительной влаги, но, бедолага, даже не заметил. Вторая, третья, четвертая капля. Пипетку бы, но где ее взять?

— Вот так надо, по чуть-чуть, или сдохнет.

Друзья выстроились вокруг и наблюдали, как мы поим щенка. Только Барик углубился в лес искать грибы, а Игорь, который — все-таки не часть нашей команды, уселся чуть в отдалении. Столько в друзьях было желания спасти найденыша, что одна их молчаливая поддержка должна была вдохнуть в него жизнь.

Гаечка забрала у меня блюдце и возложила ответственную функцию на себя. Но щенок — не шмель, и мгновенно активности не проявлял, не понимал, что происходит, и даже не шевелился, только попискивал иногда.

— Большой должен вырасти, — сказал Чабанов. — Лапы вон, какие. Что за дебил погубил таких хороших собак? Их бы с радостью разобрали для охраны.

Его услышал Игорь и сказал:

— У бати был друг, он разводил породистых собак, алабаев. Потом стал разводить

бультерьеров, их покупали лучше, потому что модные. Так вот. Одна алабаиха сбежала из вольера, ее нашли. Но оказалось, что она это… щенная. То есть с дворнягами погуляла. Ну, он щенков утопил, а собаку отдал кому-то, типа она бракованная, не будет рожать нормальных щенков. Если тут такое же, многим заводчикам проще щенков убить, чем морочиться, пристраивать. Это для них товар.

— Как так можно? — проговорила Гаечка, не отвлекаясь от кормления. — Ладно убить… Но как можно не любить собак и разводить их? Ведь если любишь, убивать не станешь. Ну да, не такой, но живой ведь!

— Факт, — сказал Игорь и сунул в рот былинку. — Классные вы. Вот бы в интернате все такими были.

Из леса донесся радостный возглас Барика:

— А-ха-ха! Я гриб нашел! Здоровенный.

— Козел, — буркнула Гаечка. — Зря за него проголосовали. Я была против. Еще бы Карася позвали. — Она попыталась испепелить Кабанова, который Барика, видимо, привел, взглядом.

Взрослый я был равнодушен к живности и не тащил кошек и собак в квартиру. И не из-за образа жизни — просто не хотел себя обременять. Сейчас же смотрел на этот бурый комок, и сердце сжималось. Но больше от того, как на это реагируют дети. Что дети жестоки — факт, но их жестокость искренняя, они еще не покрылись ржавчиной равнодушия, не научились жертвовать любимым ради выгоды, не обросли, будто ракушками, коростой цинизма.

Я-взрослый сейчас пожал бы плечами и участвовал в спасении щенка из уважения к чувствам детей.

Я нынешний — чувствую, и это делает меня… более живым, что ли. Наверное, именно поэтому взрослый ушел.

— Все, закончилось! — Гаечка протянула мне блюдце. — Точнее не кончилось, но капля не получается.

— Подожди немного, и остатки залей ему в рот, — посоветовал я. — Уже можно, да и там совсем немного. А потом вот.

Я принес мешок, сложил его в несколько раз.

— Положи сюда щенка. Если он обмочится, значит, скорее всего, выживет. Значит, почки заработали. Ты же не хочешь, чтобы он это сделал на тебя? Нам еще назад через весь город ехать.

Подбежал красноглазый и красноносый Боря, протянул руку:

— Дайте я своего щенка напою. Вдруг поможет.

Противиться я не стал. Борис удалился, совершил манипуляции с трупом, вернулся, отдал тарелку, топнул от досады:

— Не помогло.

И посмотрел с вызовом, как будто я во всем виноват. Эх, как жаль, что я не Джон Коффи. Но в последнее время в моей жизни было так много чудес, что я забрал трупик у брата, подержал его в руках. Как же хотелось чуда, как «Зеленой Миле», где огромный негр оживил мышонка! Я закрыл глаза, представил, как в щенке загорается искра жизни…