Вперёд в СССР!
Шрифт:
Я влил в зародыш ровно столько пси-энергии, сколько требовалось для разрыва межпространственной мембраны. Сделав это, нащупал канал связи и скользнул по нему…
В самый настоящий тоннель.
Тот самый, что любят описывать пережившие кому.
Серая труба, словно сплетённая из паутины, небрежный штрихованный набросок. Разогнавшись, я устремился вперёд. Время перестало существовать. Труба вывела меня в некое подобие норы, где сидел гигантский хомяк с надутыми щеками. Хомяк сидел в кресле, пил пиво и смотрел футбольный матч чемпионата СССР 1985 года. Играли московский «Спартак» и киевское «Динамо».
—
— Ну, конечно! — буркнул Чупакабра, не отрываясь от экрана. — Явился не запылился! Думаешь, я считать не умею? Сколько времени прошло с твоего перевоплощения?
— Извини, брат. Но мне некогда. Да, я не пришёл за тобой сразу, потому что решал свои проблемы. И за эти проблемы особая благодарность.
— Ты чего? — обиделся хомяк.
— А кто меня запихнул в пацана, имеющего контакты с криминалом?
— Что подвернулось! — отрезал Чупакабра. — Я торопился.
— Вот и не быкуй, Чу. Разрулил всё — пришёл за тобой. И не делай вид, что размышляешь. Мы с тобой связаны навек. Разорвёшь нить — и растворишься в Нирване.
Хомяк забросил в пасть бутылку с тархуном.
Посмотрел на меня красными глазищами.
— Ты меня призываешь, смертный?
— Призываю, — я выдержал взгляд.
Прошлое у Чупакабры насыщенное. Он был то ли демоном, то ли злым духом, но потом его «разжаловали» и пустили на переработку. Так что встреча с анимансером оказалась для фамильяра знаковой. И да, он был умным, но не умнее меня. Я так подозреваю. В противном случае подчинить его не удалось бы.
— Ты это сказал, — хомяк выбрался из кресла и щелчком когтистой лапки отправил в небытие телевизор. — Я услышал.
Через меня пролетел шквал энергии.
Настоящее, мать его, торнадо!
Очнувшись рядом с зародышем, я увидел, что тьма пульсирует и покрывается ярко-оранжевыми прожилками. Меня приятно согревало чувство единения.
Процесс пошёл.
Утром я едва успел позавтракать, как в столовую заявился один из сотрудников академии — безликий, в комбинезоне, смахивающий на специально выведенного для этого лагеря клона. Окинул помещение взглядом и уверенно направился к нашему столику, не сводя с меня глаз.
Я отставил недопитый чай с лимоном.
— Товарищ Громов, вас ожидают, — проговорил сотрудник негромко. — Прошу следовать со мной.
Пришлось подняться. Кивнув на прощанье сидевшим со мной Булкину и Грековой, я двинулся за ним. Выйдя из столовой, мы двинулись через территорию академии, пока не достигли жилого корпуса, перед которым грелась на солнышке не кто иная, как Соколова. Приложив козырьком ко лбу ладонь, она окинула меня критичным взглядом и сказала:
— Привет, Владлен. На сегодня я тебя забираю. Есть важное дело. Возьми, что нужно, и поедем.
— Нужно для чего? — поинтересовался я.
Майор пожала плечами.
— Ну, что ты там обычно с собой таскаешь.
Я не стал больше ничего спрашивать. Просто зашёл к себе, прихватил документы и вернулся. Мы сели в машину на заднее сиденье.
— Вот держи, — сказала Соколова, протянув мне несколько листков. — Выучишь по пути.
— Что, прямо наизусть? — спросил я.
— Ну, ты же у нас ментор. Значит, память у тебя хорошая. Вот и тренируй.
— А что это такое? И куда мы едем?
— На выставку народного хозяйства. ВДНХ. Слыхал о таком?
— Ещё
Моя спутница кивнула.
— Ну, вот. Туда и направляемся. А это твоя речь. Будешь выступать на церемонии открытия.
— Что, сходу? — нахмурился я.
— Ага. Ты читай, читай. Запоминай.
— Почему нельзя было раньше-то сказать?
— Потому что агент должен быть готов ко всему и в любой момент.
— А если я не успею всё запомнить? Надо же дословно всё это сказать?
— Естественно. Никакой импровизации. Этот текст четыре дня писали. Всё выверено, отцензурировано и одобрено. В общем, не теряй время.
В этот момент машина как раз мчалась по шоссе, и перед нами открылся портал. Автомобиль нырнул в него и спустя несколько секунд уже оказался в Останкинском районе.
Путь был, мягко говоря, недолгим. И времени даже на то, чтобы просмотреть текст по диагонали, не оставалось. Словно прочитав мои мысли, Соколова усмехнулась.
— Не паникуй! До выставки ещё два часа. Тебе этого должно хватить.
Однако, как только мы добрались до здания выставочного центра, меня мигом взял в оборот отряд сотрудников, отвечавших за подготовку мероприятия.
Меня одели в двубортный синий костюм, белую рубашку, чёрные ботинки (всё подошло по размеру идеально, будто было сшито на заказ), повязали красный галстук в мелкую полоску и усадили в кресло перед зеркалом с кучей идущих по периметру лампочек. Стали причёсывать и гримировать.
А мне в это время приходилось читать и пытаться запомнить текст выступления. Он был максимально выхолощенным и пафосным. К счастью, как я вскоре понял, отводилось мне на речь не так много времени. Очевидно, я был лишь одним из многих, кому предстояло говорить для первых посетителей этого мероприятия. Успокоившись, я начал заучивать текст, применяя мнемонические техники, которыми овладел ещё во время подготовки в КГБ моего мира. Так что, когда началось открытие — с речи председателя столичного горисполкома — я был почти готов. Его выступление длилось долго. После вышел на трибуну нарком сельского хозяйства. Всё это транслировалось в комнату, где сидели я и другие участники, через большой телевизор. Даже несколько телевизоров, если уж на то пошло. Дальше вышел нарком тяжёлой и лёгкой промышленности. Стало ясно, что выступать мне не скоро, и времени на подготовку полно. Соколова явно ввела меня в заблуждение, убеждая, что текст придётся учить в максимально сжатые сроки. Сама она появилась вскоре после того, как с трибуны сошёл нарком железнодорожных путей и вагоностроения. За ним минут десять говорил глава космической программы. И так представители местной элиты сменяли друг друга несколько часов. Я даже успел соскучиться. Текст был выучен, повторен, дважды рассказан наизусть Соколовой. Майор выглядела довольной.
— Ты, главное, проще говори, — инструктировала она меня. — Открыто так, от души. С улыбкой. Как будто ты соль земли, понимаешь?
Я кивал и мотал на ус. Мысленно прикидывал, как именно это сделать.
Наконец, к трибуне начали выходить ораторы попроще. Победители спортивных состязаний, председатели передовых колхозов и так далее. За ними потянулась молодёжь.
— Ты через одного! — заявила вдруг Соколова. — Пошли!
Она повела меня через коридоры к сцене. Когда я оказался за кулисами, если можно их так назвать, у трибуны стояла невысокая девчушка в пионерской форме и громко рассказывала о том, как её передовой и награждённый всем, чем только можно, отряд принимал участие в испытаниях новой модели комбайна. Сам комбайн был выставлен неподалёку — ярко-красный и огромный, он возвышался на вращающемся стеклянном подиуме.