Впереди только тьма
Шрифт:
Сама природа помогла ему. Ну, или ему просто повезло, что было более правдиво.
Перед сном он тщательно осмотрел свое окружение: оббежал местность рядом, переходя от дерева к дереву. Луна своим тусклым светом изредка высвечивалась сквозь пробелы в листве. На ней Альнарон дольше всего задержал свой взгляд. Сегодня луна с особенной ехидностью следила за эльфов, словно знала все ответы, но делиться ими не собиралась из вредности. Стражу почувствовал себя неуютно от такого высокомерия, но обижаться не стал.
Лес казался пустым, холодным, одиноким. Чутким слухом можно было расслышать, как дневные птицы жмутся друг к другу в гнездах. Внизу предупредительно
Завернулся в мохнатую шкуру. Приятное тепло медленно разливалось по телу, в то время как между ветвями начал гулять стылый ветерок. Прошел насыщенный день, который оставил противоречивый привкус.
Даже не знал, что и думать. Слишком много вопросов накопилось, которые не давали покоя. Не мог закрыть глаза, слушал собственное дыхание. Может, вся эта чертовщина и привиделась ему.
Нет. Просто не могло. Он терзал себя доводами, пытаясь найти весомые аргументы. Помнил те чувства, связь, что образовалась между ним и бездонной пустотой. Здесь точно могли быть замешаны люди, не зря они появились именно в один день. Тот дикий крик, что издала тень. Ее ли они искали?
Вопросы, столько вопросов! Альнарон просто не мог уснуть, представляя всевозможные варианты будущего. Он словно стал героем книг, который столкнулся с неизвестностью, попал в водоворот событий, что приведет его к великим подвигам. Он даже не представлял, как недалеко он отошел от правды.
***
Он проснулся, почувствовав знакомое тепло. Лес снова наполнился звучанием жизни: трели птиц, нескончаемый шелест, пробегающее среди кустов зверье. Уже наступал день, солнце медленно двигалось к зениту. Альнарон предполагал, что проспал всего несколько часов. Ему запомнилось, как долго он бесполезно размышлял о таинственной тени, сильнее себя запутывая, прежде чем задремать.
Пора было возвращаться в родную деревню. Хоть заряда бодрости в нем не было, Денор все же скинул с себя теплую шкуру, скатал ее обратно в рулон. Эльф накинул на себя лиственный плащ поверх легкой одежды, сплошь усеянной костяными пластинами, вшитыми в ткань. Все снаряжение покоилось на соседней ветке, там же, где эльф и оставил его перед сном. Забрав вещи, страж начал свой Путь Леса, направившись прямиком домой. Через несколько часов, не сбавляя скорости, он уже мог быть на месте.
В его сознании что-то поменялось. Альнарон уже по-другому стал видеть себя со стороны, ощущать течение времени. Ему казалось, что вчерашний день для него стал переломным моментом, точкой невозврата. Несколько минут лишили его былого спокойствия, и на месте молодого Денора был уже словно другой. Он представлял, что в параллельном мире есть точно такой же дикий эльф, который как и прежде будет дальше нести свой скучный дозор в компании с книгами. Тот будет и дальше думать о том, как нечестна к нему жизнь, чувствовать сжигающее одиночество. Теперь настоящий Альнарон Денор не пересечется с этим жизненным путем. Он чувствовал, верил в это.
Новый день принес ему больше уверенности. Всегда ближе к ночи тревожные мысли нападали на него яростнее, не давая уснуть. Проснувшись, его уже не так волновали вчерашние проблемы, и тогда он мог по-другому взглянуть на них. Конечно, в следующий вечер тревога вновь поднималась, но эльф знал – к утру все эти чувства пройдут.
Так было и сейчас. Перебегая
Пробираться по лесу оставалось уже не так долго. Альнарон рассчитывал устроить себе передышку лишь пару раз, что было неплохим показателем для него. Повезло, что как раз сегодня день смены караула. Три ночи дозора, три ночи в деревне – такое правило для каждого стража. Он мог уже встретиться со своей заменой, но надеялся, что ему повезет не пересечься с ним. По правилам, Альнарон должен был лично передать ему вахту, но для проклятого всегда делали исключение.
Его деревня считалась пограничной, одной из поселений стражей. Оттуда выходили многие благородные родом защитники. Они несли в себе кровь тех воинов, которые смогли отстоять первые атаки людей. Те времена стали темными страницами в их истории, но дикие эльфы гордились ими. День Листопада, которым человечество некогда само нарекло то событие, стал переломным моментом в обществе. Усиление обороны на границе, уход от традиционного наследования профессий. В те времена многое менялось в культуре и быте диких эльфов, приобретая человеческие черты.
Но все это давно прошло. Войны закончились чуть больше века назад, и его народ снова возвращался к корням и традициям.
Иногда Альнарон желал родиться в другую эпоху, чтобы не наблюдать всего этого, как он считал, регресса в обществе. Система работала как часы, готовые снова сломаться от любого толчка извне.
Уже виднелся невысокий частокол, в отдалении сливающийся с деревьями. Местами совсем ветхий, местами уже поваленный. Снизу зелень давно укрыла его, оплетая колючим сорняком. Частокол до сих пор не снесли, оставили его как памятник того времени, когда солдаты Королевства волнами пробивались глубже в лес.
Альнарон спустился с деревьев, как по лестнице, только ступеньками служили толстые ветви. Он заметно сбавил шаг, уже почти дойдя до высоких кольев. Через проем в частоколе он вошел в деревню, чья будничная шумиха достигала ушей: хруст дерева под костяной пилой, треск костров, досужие разговоры.
Пред ним лежала его родная деревня Белокости клана Молодой Листвы. Дикому эльфу каждый раз непривычно было видеть свой родной дом после дозора. Здесь была полная противоположность всему тому, что его обычно окружало: огромное пространство вырубленных и выкорчеванных деревьев, вытоптанная столетиями трава. Видно, как растительность выступала от частокола, но, приближаясь к поселению, утрачивала свою власть. Десятки деревянных домов ютились близ тонких дорожек, по которым могли свободно пройти лишь двое.
Сами жилища диких эльфов, беспорядочно раскиданные по деревне, едва ли могли похвастаться своей надежностью по сравнению со зданиями людей. Приземистые хижины почти не отличались друг от друга. Множество крепких бревен, вкопанных в землю, образовывали почти идеальный пятигранник, являясь каркасом для дома. К другим, поперек привязанным ветвям, крепились теплые шкуры, чаще всего медведей, которых в отдельных районах леса было в достатке. Караваны с пушниной, приходившие с юга, всегда радовали разнообразием и стабильностью. От времени года шкуры сменялись, заменяя теплую шерсть на менее густую. Крыша венчалась низким куполом, сплошь состоящим из переплетенных веток, листьев и жесткой кожи. В центре темнели небольшие проемы для выхода дыма. Края крыши, где скапливалась дождевая вода, слегка загибались.