Впереди только тьма
Шрифт:
Сегодня народа было не густо в деревне. Охотники снова ушли за добычей. Стражи сменялись в этот день и некоторые из них, вернувшиеся домой, уже попадались на пути. Без сомнений, они хотели провести свободный день в своей хижине с семьей. Им было сейчас не до других забот деревни, к ним они вернутся завтра.
Альнарон ступал по полупустым дорогам между скоплениями хибар. Беременные женщины не скрывали свои выпирающие животы. Пробегали дети, совсем юные, пока не готовые обучаться ремеслу родителей. Проносились изворотливо, не замечая взрослых, что-то таскали с собой. В свою очередь, эльфы постарше выполняли
Денор вышел на широкую протоптанную улицу, вдоль которой дома стали более упорядоченными. Слышен был беспрерывный скрежет из пары хижин, соединенных между собой. Здесь братья Конрики вдвоем вытачивали изделия. Один из них, с перевязанными в конский хвост волосами, бил тяжелым заостренным куском булыжника о другой, еще больший, откалывая от него части. У другого, младшего, на рабочем месте лежала груда костей с кусками бурого мяса на концах. Похоже, Ламьяма уже вернулась со своими трофеями. Младший Конрик тщательно правил человеческие кости острием каменного ножа, который был не хуже железного аналога. Мимо бродили юные подмастерья, некоторые из них были детьми мастеров. Большая часть их работы состояла в выточке наконечников и креплению их на стрелы. Готовые древки для стрел им приносили из другой части деревни. Альнарон плохо знал тех мастеров по дереву. Удивительно, как Альнарон, прожив всю жизнь в деревне, почти не знал большую часть ее обитателей.
Стражу казалось, что братья-ремесленники никогда не отдыхали. Поглощенные работой, они совсем не замечали ничего вокруг. Они считались самыми востребованными мастерами в общине. Часто к ним наведывались ради инструментов и оружия.
Эти умельцы были из тех немногих, кто лояльно относился к Альнарону. Дикий эльф не так часто заходил к ним заходил за новыми стрелами, но Конрики, сколько он себя помнил, всегда были добры к нему. Еще с детства, когда Денор забегал поглазеть на их работу, те не выгоняли его, даже иногда давали подержать инструменты в руках. Два добродушных брата, которые любили свое дело и прекрасно с ним справлялись.
Они постарели. У старшего брата начала блестеть седина в темно-зеленых волосах. Младший отпустил козлиную бородку, в уголках глаз глубоко расходились морщины. Это большой миф, о том, что дикие эльфы долгожители. В этом люди часто путали их с северными родственниками. Вот они действительно могли долго прожить в своих холодных горах. О них Альнарон почти ничего не знал. Иногда ему попадались человеческие книги, в которых что-то писалось о них, но особо не вдаваясь в подробности. Иногда Альнарон жалел, что в своей жизни никогда не сможет увидеть морозную гряду гор снежных эльфов.
Денор на секунду решил подойти к Конрикам, завязать разговор. Хотелось поделиться мыслями, которые его тревожили, особенно после вчерашнего. Передумал в последний момент. Все же, были дела поважнее. Страж ускорил свой шаг.
Сородичи за двадцать пять зим почти смогли привыкнуть к его присутствию в деревне. Проходя по широкой главной дороге, поселенцы не чурались Альнарона, как бывало раньше. Эльф помнил, как в детстве от него уводили других детей. Вокруг него медленно пропадали из виду деревенские жители, которые находили занятия подальше от юного Денора. Тыкали пальцем, обзывали, плевали в ноги, но мальчик
Обидно и бессмысленно, ведь больше ничем другим Альнарон не отличался. Печально, что с этим ничего нельзя было поделать. С таким приходится только смириться. И хорошо, что теперь это было взаимно. Его присутствие терпели или вовсе не замечали. Если Денор пытался с кем-то заговорить, на него смотрели как на мелкую смердящую неприятность, потому он уже привык не общаться с сородичами.
Все что угодно превращается в рутину, теряя первоначальные краски. Даже сейчас, на Альнарона не обращали особого внимания, настолько, что это было заметно. Лишь одна беременная эльфийка с опаской зашла в свою хижину, не отрывая презрительный взгляд от глаз проклятого.
Так он и дошел до своего дома. Большая, просторная хижина, обвешанная новыми теплыми шкурами. Оставаясь здесь, Альнарон почти все время проводил со своей сестрой Лирией. Часто мать оставалась с ней, чтобы обучить ее тонкостям ремесла. Лирия училась быстро, схватывая на лету особенности обработки шкур и кожи, и, казалось, ей самой нравилось это занятие. Когда же матушка удалялась по другим делам, сестра только и сетовала на свою тяжкую долю. Даже когда она жаловалась, это звучало как сарказм.
Хоть родная семья принимала его таким, какой он есть, все же Альнарон больше любил уйти чуть подальше от деревни, в тихий одинокий лес. Там он вновь предавался чтению, полностью погружаясь в другой мир. Его освободили пожизненно от работ в деревне, и это было огромной поблажкой для проклятого. Конечно, в большей степени это было, чтобы Альнарон просто лишний раз не показывался в деревне. Сам он был не против такого.
Даже свободные дни он проводил будто в дозоре, только без обхода местности. В такие моменты его совершенно не смущало уединение. Он так привык к одиночеству, что ему самому стало комфортно находиться в нем.
Альнарон отодвинул дверной полог, заходя в хижину, теплым светом освещенную из узких окошек. Здесь все было на своих местах: постели из веток, накрытые шкурами, несколько каменных столов и стульев. Посередине в земле вырыта небольшая яма для очага. В ней с вечера остались недогоревшие ветки. В дальнем углу, как всегда, кучей лежали заготовки из кожи.
Сзади чьи-то пальцы резко влетели под ребра Денору. Дернувшись от неожиданности, дикий эльф издал крякающий звук. Сразу зазвучал звонкий хохот.
– Как же смешно, наверно, – тепло, но с недовольством отозвался Альнарон, поворачиваясь к сестре. Кто же еще мог так его поприветствовать?
Лирия Денор едва доходила ему до плеч. Обернутая в хитон из оленьей шкуры, ее фигура была почти неразличима, но лицо обладало женским притяжением. Она, прекращая смеяться, прошла мимо брата к кипе необработанных шкур.
– Ух, это каждый раз смешно, поверь мне, – ровным голосом уверила Лирия, не упуская момента издевательски состроить физиономию. Схватив несколько свернутых заготовок, она на своих босых пятках развернулась и присела на низкую постель. – Ты что-то рановато, братец.