Впотьмах

Корнилова Веда

— Здесь, наверное, под деревьями на земле зверья полно прячется… — пропыхтела я, оглядываясь по сторонам.

— Нам сейчас куда больше тренли надо опасаться… — отозвался Эж. — От того шума и треска, с которым мы тут пробираемся, половина здешнего дневного зверья уже удрала куда подальше, а ночные обитатели еще не проснулись. Да, и на сучья смотрите, и под ноги заодно поглядывайте, а не то напоретесь на острый и длинный сук — враз для здешних хищников шашлык получится.

Да, Эж прав — тут нужно смотреть во все глаза. Проблема еще и в том, что меж этого бурелома мы-то кое-как проберемся, а вот с Лидией все обстоит куда сложнее, так что поневоле пришлось искать самый безопасный путь среди деревьев, устилающих землю. Эж был

вынужден петлять самыми невероятными зигзагами, стараясь переползать через лежащие на земле деревья у самых верхушек, где стволы были потоньше, но все равно молодому человеку приходилось то и дело обрубать топором ветви и сучья, через которые было сложно (а то и просто невозможно) пробраться. Отдельно стоит упомянуть о том, что под этим буреломом, как выяснилось, обитало немало зверья, начиная от мелких змей и мышей, кончая довольно-таки крупными зверенышами, частенько весьма устрашающего вида. К счастью, они все убегали от нас, хотя некоторые из этих созданий явно были бы не против перекусить незваными гостями, но пока что не нападали первыми. А еще, обходя самые большие выворотни, Эж присаживался на корточки и заглядывал в яму под корнями. Как оказалось, это было очень предусмотрительно с его стороны, потому что от пары таких вот ям он отступал, не говоря нам ни слова, и искал другой путь — похоже, что увиденное его гм… впечатлило.

Куда хуже было другое — тренли действительно нагнал нас, и теперь явно жаждал пустить в ход свои зубы. Если первое время змеелиса осторожничала, помня о полученной ране, да и Эдуард весьма умело орудовал вилами, отгоняя от нас эту тварь, то постепенно она стала действовать все более смело, да и наш красавчик стал уставать от постоянного напряжения. Этому немало способствовала и окружающая обстановка, потому как тренли не составляло труда прятаться среди поваленных деревьев, а потом неожиданно выскакивать, пытаясь добраться до нас. Хотя Эдуард частенько вызывал у меня раздражение, но сейчас я должна была признать, что от змеелисы он отмахивается весьма умело. Не знаю, каким спортом он занимался раньше, но реакция у него была отменной, и рука точной. Однако ему одному справиться с тренли было весьма проблематично, особенно если учесть ловкость и быстроту этого существа, так что в буреломе перевес был на стороне этого двуногого создания. Через какое-то время к красавчику присоединился Эж, а вдвоем они сумели не только отогнать змеелису, но и вновь ранить ее, к нашей великой радости. Так что дело кончилось тем, что тренли вновь убежала, только в этот раз она хромала на лапу и не могла опираться на хвост, который вилами ей едва не располосовали надвое.

Когда же мы, наконец, преодолели полосу бурелома, то выглядели весьма непрезентабельно — перемазаны грязью и облеплены паутиной, обсыпаны древесной трухой и старой корой, да еще стряхивали с себя насекомых, коих в лежащих на земле деревьях было просто немеряно. Вдобавок на нашей одежде появились первые дыры — к сожалению, совсем уберечься от острых сучьев мы не смогли. Хм, если дело так пойдет и дальше, то от нашей одежды очень скоро останутся одни лохмотья, а мы будем выглядеть, словно последние нищие. Впрочем, в данный момент каждого из нас меньше всего волнует внешний вид, сейчас хочется только отдохнуть.

Так называемый шалаш оказался более чем необычным строением: как видно, во время урагана каким-то чудом оказались свалены в одну кучу несколько больших деревьев, и при падении они образовали словно холм, внутри которого оказалось свободное пространство. Пожалуй, слово “шалаш” тут не очень подходило, но иного определения было не подобрать. А еще неподалеку оказалось старое кострище: как видно, в этом году люди тут уже были, возможно, и не единожды — во всяком случае, среди черного пятна на земле молодая трава не пробивалась. Войти внутрь шалаша оказалось непросто — там было сколочено нечто вроде двери-заслонки, сдвинуть которую с места оказалось

совсем нелегко. Когда же это удалось сделать, то вначале внутрь, согнувшись, забрался Эж, осмотрелся, а потом позвал нас — мол, все в порядке, можно заходить.

Оказавшись в этом так называемом шалаше, я поняла, что здешние охотники (или кто чаще всего останавливался здесь) в свое время приложили немало сил на то, чтоб сделать это место максимально безопасным. Как я уже заметила, здесь, по удивительному стечению обстоятельств, с десяток падающих деревьев упали под наклоном друг к другу, причем так близко, что позже люди смогли заделать расстояния между ними стволами срубленных деревьев и большими ветками, а все щели заделали смесью изо мха, смолы хвойных деревьев и здешней глины. Засохнув, эта смесь превратилась в настоящий камень, а внутренность шалаша — в настоящую комнату с крепкими стенами. Если же принять во внимание, что дверь в шалаш закрывала тяжелая приставная дверь, то понятно, что люди, оказавшиеся внутри этого шалаша, могут чувствовать себя совершенно спокойно.

Вдоль стен был навален валежник, пусть и сухой, но не пересохший до состояния пороха — похоже, что охотники последний раз посещали это место не так давно. Об этом же говорило и еще одно, пусть и небольшое кострище, находящееся посреди шалаша — как видно, иногда люди были вынуждены зажигать костер даже здесь. Причиной этого, скорей всего, была невозможность иногда выйти наружу — иного объяснения у нас не было. Не сказать, что внутри было уж очень свободно, но нам четверым места вполне хватило.

— Все, я больше с места не сдвинусь!.. — Эдуард уселся у стены. — Делайте со мной, что хотите…

Вообще-то у меня тоже не было ни малейшего желания шевелиться, но я помогла Лидии сесть на кучу веток, причем нашла такое место, чтоб она оказалась как можно дальше от Эдуарда — надеюсь, кавалер хотя бы сейчас не будет высказывать уставшей девушке свое постоянное раздражение.

— Посидите тут… — сказала я. — А мы подумаем насчет ужина.

Да тут хоть думай, хоть нет, а хлеба у нас осталось совсем немного, а потому следует обходиться тем, что сумели разжиться в дороге. Об этом подумал и Эж, который, достав из своего дорожного мешка добытого утром кролика, чуть кивнул мне головой, показывая на выход.

— Ну, мы пока вечернюю трапезу сообразим, а вы тут посидите, отдохните. Хлеб у нас, конечно, еще имеется, но оставим его на утро.

В ответ нам лишь кивнули: признаюсь, я и сама так устала, что не хотелось даже говорить, но кому-то надо побеспокоиться о еде. Вышла наружу, где Эж уже достал нож, и стоял над тушкой кролика, лежащего на земле. Конечно, в любое другое время следовало бы хорошо подумать о том, можем ли мы употреблять в пищу мясо этого создания, но сейчас я была согласна даже на жареную змеелису.

— Задаю глупый вопрос… — молодой человек повернулся ко мне. — Ты когда-нибудь животных свежевала?

— Нет… — немного растерявшись, покачала я головой. — Но пару раз видела, как это делается. Правда, моим воспоминаниям не менее двадцати лет, а то и больше. Так что…

— А я это дело как-то воочию наблюдал, причем не так давно, и даже пытался вмешаться в этот процесс, но меня отогнали, велели не соваться под руку. Ладно, глаза боятся, руки делают.

Как это ни удивительно, но со свежеванием кролика Эж справился довольно быстро, распотрошил тушку, и хмыкнул, глядя на результат своих трудов.

— Надо же, управился! Я чего-то худшего ожидал. Надо же, кролик какой здоровый! Даже потрошеный потянет на четыре кило! Интересно, здесь все кролики такие здоровые? Хотя вероятнее всего этот экземпляр всего лишь хорошо отъелся на весенней травке, потому и удрать от нас не смог… Как думаешь, это мясо съедобно?

— Очень на это рассчитываю… — вздохнула я. — Да и выбора особого нет — у каждого из нас живот от голода подвело.

— Тогда для начала я костерок запалю, а ты по сторонам присматривай…