Впусти меня в сердце

Морейно Аля

Отрицательно мотаю головой.

– Нет. То есть да. Вернее, не знаю, – мычу что-то невнятное.

– Так. Что болит? Врача вызвать? – Сергей поднимает меня на руки и несёт в спальню.

Он тот ещё паникёр и дёргает семейного врача каждый раз, когда ему что-то мерещится.

– Погоди, Серёжа, не болит ничего, нормально… – пытаюсь его успокоить, но начинаю реветь.

Разжимаю ладонь и тычу ему тесты. К счастью, муж оказывается понятливым и других объяснений не требуется. Он бледнеет. Врача вызвать больше не предлагает, но сразу начинает паниковать

и строить масштабные планы.

– Малыш, сейчас приедет Павел. Очень кстати… Узнаем, кто там в столице самый лучший, и завтра утром сразу поедем.

– Погоди, Серёжа, погоди, – его напор и горячность меня всегда немного пугают.

Глажу его по голове, плечам.

– Полечка, Михайлова сказала, что не раньше, чем через год, что сейчас это может быть опасно… И как теперь быть? Что делать?

Я не понимаю, к чему он клонит. Похоже, просто взволнован и растерян.

Успокоить удаётся с трудом. Соглашаюсь завтра поехать к Михайловой, на всё киваю головой и прошу небеса поскорее прислать нам Павла. Уж он-то наверняка сможет угомонить моего паникёра.

Честно говоря, я и сама переживаю. Если бы не кесарево сечение в прошлый раз, то сейчас бы плясала от счастья. Но рубец…

Сергея отрезвляет звонок, уведомляющий о приезде Доценко. Он стыдится показать при друге свою слабость и нервозность, и сейчас это именно то, что нужно. Всего несколько слов врача придают нам с мужем уверенность, что ничего критичного не случилось…

Мужчины закрываются на кухне обсуждать то ли дела, то ли что-то личное, а я отправляюсь спать… Мне так много нужно обдумать, а ещё лучше – увидеть во сне.

Утром узнаю сбивающую с ног новость: у Павла нашёлся сын, которому почти семь лет. Вчера вечером, оглушённая собственными волнениями и паникой мужа, я не заметила, насколько он сам разболтан.

– Сколько Наде лет? – спрашивает Доценко за завтраком, наблюдая, как малышка уплетает кашу.

– Три с половиной, скоро четыре, – поправляю дочери хвостики, пока она показывает Павлу ручку с оттопыренными тремя пальчиками.

– А моему Ивану – почти семь… Ты только вдумайся! Он почти в два раза старше Нади, а я не знал, что он у меня есть.

– Страшно, – это моя самая искренняя эмоция.

Трудно представить себе, что он чувствует… Я бы, наверное, сошла с ума. Вся моя жизнь последних четырёх лет крутится вокруг детей. А тут – целых семь лет! Жаль его неимоверно.

И мальчика его жаль, ведь ребёнок все эти годы провёл без отца при живом папе.

– Я не понимаю, до сих пор не понимаю, как так получилось… Почему? Я знаю, что у Лизы не было злого умысла, просто какое-то чудовищное стечение обстоятельств… Я сглупил. Она вспылила. Развод – на пустом месте. Зачем? Куда мы спешили? Почему не поговорили, не разобрались, не попытались сохранить семью? Я просто вычеркнул её из жизни и начал всё с чистого листа… Но не должен был этого делать.

Он растерян. И у меня нет ни одной идеи, как ему помочь. Люди порой платят слишком дорого за неумение слушать и слышать друг друга…

Глава 25

Сергей

форсирует ремонт в нашем доме. Я продумала всё – и в оформлении, и в мебели, и в разных мелочах, обеспечивающих идеальный комфорт жителям дома и безопасность детям.

Наконец мы переезжаем. Думала ли я когда-нибудь, что буду жить в собственном особняке с садом и клумбами? Мы мечтали об этом с Сашей, но в очень отдалённой перспективе, которая выглядела, скорее, как нечто фантастическое, чем реальное.

Свекор гуляет с детьми во дворе, а я кручусь на кухне, то и дело бросая взгляд на цветущие деревья. Вишни напоминают белые облака, а яблони постепенно покрываются нежным розовым цветом. Красота! Сергей осенью нанял специалиста, который привёл сад в порядок: что-то спилил, что-то обрезал, что-то посадил и пообещал, что летом нас ждёт хороший урожай.

Через год под окном будет стоять ещё одна коляска, в которой будет спать наш с Сергеем сын или дочь. А Мирослав Данилович будет отгонять от неё малышню.

Судя по шуму, доносящемуся с улицы, приехал Сергей. Он проходит в дом не сразу, сначала здоровается с детьми и выслушивает все их новости. Шурик ещё не разговаривает: мальчики по своей природе не болтливы и не торопятся овладевать ораторским мастерством. Но у них с Сергеем – свой волшебный способ обмена информацией, на уровне интуиции или даже чтения мыслей.

Ими невозможно не любоваться. Я давно заметила, что большие, сильные и жёсткие мужчины становятся мягкими и пушистыми котятами рядом со своим потомством. Малыши беззастенчиво вьют верёвки из суровых властных пап. Даже самые хмурые улыбаются, наблюдая за своими наследниками, гордо и уверенно делающими первые шаги.

Слежу за ними из окна и терпеливо жду, когда наступит моя очередь и муж появится в кухне. Наша встреча – всегда взрыв эмоций, будто мы не виделись целую вечность.

– Как мой малыш поживает? – слышу раньше, чем вижу любимого в дверном проёме.

Сергей обнимает меня и заглядывает в глаза.

– Как ты? Устала?

Обвиваю руками его шею – едва дотягиваюсь.

– Хорошо всё, хорошо, любимый.

Знаю, он за меня волнуется. И за ребёнка в животе – тоже, но за меня – в первую очередь. Он мне часто об этом говорит. И хотя врачи считают, что у меня всё идёт как по книжке, он переживает. Я не знаю, был ли он таким всегда, или повышенное внимание, забота и тревожность – результат потери первой семьи. Я просто принимаю его таким и стараюсь не волновать лишний раз.

Даже самые сильные и смелые люди могут быть слабыми и уязвимыми. У каждого есть ахиллесова пята. У Сергея – это мы, его семья.

Муж жадно гладит меня. Ощущения острые даже сквозь одежду. Мы не виделись с утра. Соскучились друг по другу!

– Малыш, давай сегодня детей уложим пораньше? – низким шёпотом щекочет ухо, вызывая по телу дрожь.

Я знаю, чего он хочет, и догадываюсь, как это будет. Только от одних мыслей становится горячо.

– Хочу тебя помыть. Всю. Я новый гель для душа купил, с классным запахом. Хочу, чтобы ты им пахла.