Врачу, исцелись сам!

Митрофанов Владимир

Запад.

Трагедия Гаврилова состояла в том, что писал он то, что не хотел писать, по сути дела имитацию, а то, что он творил для себя, от всей души – никто не понимал.

Борисков этого художника Гаврилова знал лично по Гороховой, и еще тот как-то лежал у них в отделении с пневмонией. Шел откуда-то пьяный и заснул на снегу. Хорошо еще руки не отморозил. Свой принцип художника, который он как-то показал Борискову, записанный на мятой бумажке. Гаврилов его торжественно зачитал "Нам надлежит отказать от всяких толкований, и лишь только изображения должны иметь место

(Витгенштейн)". Он даже подарил при выписке Борискову одну

свою картину, которую тот на время положил за шкаф и с тех пор так ни разу и не вынимал.

Еще тогда оказалось, что Гаврилов довольно долго работал в церквях по реставрации, рассказывал:

– Так и не знаю, почему мироточат иконы, но я с этим сталкивался очень близко, специально заглядывал за них: вдруг, думаю, кто-то из пипетки подкапывает или трубочки подведены – но ничего такого не заметил. Более того, у одной тетки вся квартира была увешана бумажными иконами, и все они вдруг замироточили.

Выпивая, Борисков с Губарем часто собачились по поводу искусства.

Борисков говорил так:

– Пишут, что "Черный квадрат", созданный в 1915 году отнесен к национальным шедеврам ХХ века и занимает среди них первое место. А вот первое место, по мнению англичан, занимает шедевр примерно такого же уровня – это "Фонтан" Марселя Дюшана – по сути своей – самый обычный писсуар. Также, кстати, в пятерку шедевров входит и шелкография, то есть раскрашенная фотография Уорхола "Мерилин

Монро", ну и Пикассо, конечно. Это очень странный феномен, который я объяснить не могу. Ведь, по сути, это говорит о том, что двадцатый век для изобразительного искусства прошел зря. Или же, что наиболее вероятно, у людей, делающих такой выбор, что-то с головой. Ведь к

"Черному квадрату уже написана идеальная музыка, под названием

"Тишина", где нет ни звука. Осталось только написать идеальный роман, где будет одно только всем понятное слово – "говно". И поверьте, наверняка найдутся несколько человек, которые прочитают его и сочтут гениальным.

Люди инстинктивно тянутся к творчеству, видимо, в них это заложено. Был какой-то период, когда больные в отделении постоянно мастерили какие-то поделки – пластиковые рыбки из капельниц, потом было массовое увлечение домиками из спичек – в ординаторской все подоконники были завалены этими домиками и рыбками, и еще вязаными из ниток салфетками. Еще больные писали стихи, и даже поэмы. Один пациент, помнится, написал такие замечательные стихи: "Я прожил сорок семь и в день рожденья… умер. Ни дня не мог прожить сверх сорока семи". Но в последние годы такого рукоделия и тем более стихотворчества Борисков как-то в больнице не замечал. Времена изменились. Это все безвозвратно ушло.

– И тогда, может быть, придет гений – новый Малевич – и в своем гениальном озарении напишет новый "Черный квадрат", ну, если не черный, так коричневый – коричневый квадрат еще, кажется, не рисовали. Или уже рисовали?

Несомненно, это был ловкий прикол. Сам Борисков считал "квадрат" профанацией и бредом, отрыжкой искусства. Губарь на это говорил так:

– Ты просто ни фига не понимаешь в искусстве. Это же – гениально!

Ты хоть раз видел, чтобы кто-то сделал копию "Черного квадрата"? Это же символ. Кто-то первый должен был придумать. И для этого надо было иметь определенное мужество. Конечно, Рафаэль бы на это не решился – тут же бы его и сожгли на костре.

– А ты мне все-таки расскажи, в чем тут прикол?

– А прикол

состоит в том, что люди в большинстве своем идиоты, стадо, поддающееся внушению. И эта стадность широко используется.

Отлей из бронзы кучу дерьма, объяви ее гениальной (впрочем, и это уже было – у какого-то известного скульптора как раз и были такие говноподобные скульптуры, имя его только забыл – он других скульптур и не делал вовсе) и тут же на это найдутся любители. Один рисует картины своим членом и на это получил даже французский гранд. Кто-то мочится на полотна (кажется такое тоже уже было – у Уорхолла). Важна мода и раскрутка. Искусство часто мистификация – вождение идиотов за нос. Задача, в общем-то, простая – возбудить фантазию, дать работать собственному мозгу. И под это дело себе денег срубить и не ходить на работу на завод к восьми утра всю жизнь. Ведь сколько ни ходи на завод или в забой – много не заработаешь, даже если сутками работаешь. Большие деньги можно заработать только, если заставишь работать на себя других людей, ну и редко в случаях, когда ты умеешь делать что-то такое, чего другие не могут. Но такое бывает редко.

Литровку водки выпили очень быстро, Борискову досталось мало, он больше и не хотел. И слава Богу! Пришел домой не поздно, почти трезвый, в хорошем настроении. На лестнице пахло табачным дымом,

Виктоша убирала со стола

Оказывается, заходил Виктошин двоюродный брат Андрей. Только что ушел. Он служил по контракту на Кавказе, не так давно вернулся оттуда и уже месяц был в чрезвычайном раздражении, крыл армию почем зря. Денег, конечно, сколько-то привез, там еще и подработали: брали мзду со всех машин, проезжающих через блокпост. Но рассчитывал на большее. Уже как-то заходил, показывал фотки, на которых они постоянно чего-то пили и ели, точнее жрали. Отвратительные там были рожи. Мужчины без женщин. Возможно, просто снимали только на пьянках. Ассоциация с Чечней была такая: налипшая к сапогам огромными комами грязь. Поэтому тогда у казармы, вагончиков всюду были поставлены скребки для очистки от этой грязи. И все равно внутри помещений тоже все было в грязи. Уже и обувь снимали у входа

– ничего не помогало. Впрочем, старики рассказывали, что в Великую

Отечественную была грязь и пострашнее – на Украине по весне целиком засасывало лошадей. Тогда казалось, что ветераны, как всегда, преувеличивают, но после Чечни очень даже в эти рассказы верилось.

Как-то в Краснодарском крае Борисков только чуть съехал после дождя с дороги и все – завяз наглухо, вытягивали трактором. Шлёпки тогда на ногах были – так и остались в грязи – уж такая была она липкая и вязкая – грязь российского юга. Наконец он ушел. Легли спать.

Виктоша сунулась, было, к Борискову под его одеяло, но, увидев его закрытые глаза, хмыкнула, залезла под свое одеяло, завернулась в него, как сосиска, и тут же уснула.

Глава 7. День шестой. Понедельник.

Как всегда ровно в девять утра в понедельник началась большая больничная конференция, отчеты подразделений за прошедшую неделю.

Среди общей информации сообщили, что в большой палате на пульмонологии был выявлен бациллоноситель туберкулеза, которого безуспешно уже недели две лечили от пневмонии. По контакту теперь проходили все, лежавшие в этой палате и, естественно, весь персонал отделения. Палату сейчас закрыли и обработали дезсредствами. Под это дело обругали всех: приемное, заведующую отделением и лечащего врача.