Враг божий
Шрифт:
Артур в ярости обернулся. На миг показалось, что сейчас он выхватит Экскалибур и бросится на меня. Его трясло, однако он остался стоять, только в глазах снова блеснули слезы. Артур молчал долго, потом кивнул.
– Да, я нарушил клятву. Думаешь, я об этом не сожалел?
– И ты не простишь Тристану нарушение клятвы?
– Он – вор! – в ярости выкрикнул Артур. – Ты хочешь, чтобы мы обрекли себя на многолетнюю пограничную войну из-за вора, осквернившего ложе своего отца? Ты будешь говорить родичам убитых селян, что их близкие полегли во имя Тристановой любви? Считаешь, что женщины и дети должны гибнуть из-за того, что принц влюбился?
– Тристан – наш друг, – сказал я и, когда Артур не ответил, плюнул ему под ноги. – Это ты послал за Марком?
Он кивнул.
– Да. Я отправил гонца из Иски.
– Тристан – наш друг! – заорал я. Артур закрыл глаза.
– Он украл у короля золото, жену и честь. Он нарушил клятву. Его отец требует справедливости, а я клялся блюсти справедливость.
– Он – твой друг, – не отступал я. – И мой! Артур открыл глаза и посмотрел мне прямо в лицо.
– Ко мне пришел король и требует справедливости. Отрину ли я Марка за то, что он старый, жирный и безобразный? Неужто молодость и красоту надо судить по другим законам? За что я сражался все эти годы, если не за одинаковую справедливость для всех? – Голос его стал почти умоляющим. – Когда мы ехали через все эти города и веси, неужели люди выбегали нам навстречу оттого, что видели наши мечи? Нет! А почему? Потому что в королевстве Мордреда царит правда. По-твоему, надо отбросить эту правду, как докучную обузу, ради человека, блудящего с собственной мачехой?
– Надо, – сказал я, – потому что он – наш друг и потому что на суде их признают виновными. У них нет шанса на оправдание, – горько продолжал я, – ибо голос Марка непререкаем. Марк – Говорящий.
Артур печально улыбнулся, показывая, что помнит случай, на который я намекал. Наша первая встреча с Тристаном произошла, когда тот явился требовать правосудия, как сейчас требовал его отец. Тогда чуть не случилась большая несправедливость, ибо обвиняемый был Говорящим. По нашему закону тысяча человек может клясться в обратном, но никто не в силах опровергнуть Говорящего: лорда, друида, священника, отца, свидетельствующего о детях, судью, дарителя в вопросе о его даре, деву, доказывающую свою невинность, пастуха, защищающего своих животных, и приговоренного, произносящего последнее слово. А Марк был королем, и его свидетельство перевешивало любые заверения принца и королевы. Ни один суд Британии не оправдал бы Тристана с Изольдой, и Артур это знал. Однако он поклялся защищать закон.
Впрочем, в тот день, когда Овейн чуть не добился несправедливого решения, прибегнув к привилегии Говорящего лгать людям в лицо, Артур потребовал, чтобы спорщиков рассудил поединок. Он сам сразился против Овейна на стороне Тристана и победил.
– Тристан, – сказал я, – может потребовать, чтобы их рассудил меч.
– Это его право, – отвечал Артур.
– И я, как друг, могу за него сразиться.
Артур вытаращился на меня, как будто только сейчас осознал полную меру моего с ним несогласия.
– Ты, Дерфель?!
– Я буду сражаться за Тристана, – холодно объявил я, – ибо он – мой друг. Как был когда-то твоим.
Несколько мгновений Артур молчал.
– Это твое право, – сказал он наконец, – но я исполнил свой долг.
Артур пошел прочь; я двинулся следом, отставая от него шагов на десять. Когда он замедлял шаг, я тоже начинал идти медленнее, когда он оборачивался, я отводил взгляд. Я твердо решил сразиться за друга.
Артур коротко
Король молча сидел в кресле. Сперва он потребовал, чтобы суд состоялся в Кернове, но, наверное, сам понимал, что это неважно. Тристан не пойдет на суд. Он потребует поединка.
Принц вышел из дома и увидел отца. На лице Марка не дрогнул ни один мускул. Тристан был бледен. Артур стоял, опустив голову, чтобы не смотреть на обоих.
Тристан был в рубахе и штанах, с мечом на поясе, но без щита и доспехов. Черные волосы с воинскими кольцами он зачесал назад и подвязал белой полоской ткани, наверное, оторванной от платья Изольды. Пройдя половину расстояния, отделявшего его от отца, принц остановился, вытащил меч и под неумолимым взором Марка вонзил острие в землю.
– Я требую суда мечей, – объявил он.
Марк пожал плечами и вяло шевельнул правой рукой. По этому знаку вперед выступил Каллин. Черная борода доходила ему до пояса. Тристан, явно нервничая, смотрел, как керновский богатырь снимает плащ. Каллин отвел со лба черную прядь, обнажив татуировку в форме топора, и надел стальной шлем, затем поплевал на ладони, шагнул вперед и сбил Тристанов меч. Это значило, что он принимает вызов.
Я вытащил Хьюэлбейн.
– Я буду сражаться за Тристана, – прозвучал в ушах мой голос. Мне было не по себе, и не только от предстоящего боя. В моей жизни разверзлась бездна, отделившая меня от Артура.
– Я сражусь за Тристана, – объявил Кулух. Он подошел, встал рядом со мной и сказал тихо: – У тебя дочери, болван.
– У тебя тоже.
– Но я разделаюсь с этой бородатой жабой быстрее тебя, саксонский мешок с потрохами, – проговорил Кулух.
Тристан встал между нами и принялся говорить, что сам сразится с Каллином, что это его поединок и ничей еще, но Кулух зарычал, чтобы принц убирался в дом.
– Я убивал людей вдвое крепче этого бородатого тюфяка, – сказал он.
Каллин вытащил меч и рубанул воздух.
– Один из вас, – равнодушно объявил он. – Мне все равно который.
– Нет! – внезапно выкрикнул Марк. Он подозвал к себе Каллина и двух других своих воинов. Все трое встали перед королем на колени, и он принялся что-то тихо им говорить.
Мы с Кулухом решили, что Марк приказывает им сразиться против нас троих.
– Я беру на себя бородатого с грязным лбом, – решил Кулух, – ты, Дерфель, – рыжего ублюдка, а принц может разделаться с лысым. Делов на две минуты.
Изольда робко выглянула из дома. Она явно боялась Марка, но подошла обнять меня и Кулуха. Кулух сгреб ее в охапку, я встал на колени и поцеловал худую бледную руку. «Спасибо», – прошелестела Изольда своим призрачным голосом. Глаза ее были красны от слез. Она встала на цыпочки, чтобы поцеловать Тристана, потом, со страхом взглянув на мужа, убежала в дом.
Марк поднял тяжелую голову от тюленьего воротника.
– Суд мечей, – сипло проговорил он, – требует сражаться один на один. Так было всегда.
– Так шли своих сосунков по одному, – крикнул Кулух, – а я их буду по одному убивать.
Марк помотал головой.
– Один человек, один меч, – сказал он. – Мой сын потребовал поединка, пусть он и сражается.
– О король, – возразил я, – по обычаю за человека может сразиться его друг. Я, Дерфель Кадарн, хочу сразиться за твоего сына.