Враг моего сердца
Шрифт:
Вместе они вышли во двор. Челядинка устроилась на облучке телеги рядом с Брашко, который весь день накануне воротил от неё нос. Нынче отрок, кажется, даже оттаял слегка, заговорил с ней тихо, но быстро отвернулся, ещё храня обиду. Кмети погрузились на коней, улыбаясь ясному дню, что обещал лёгкую и приятную дорогу до Радоги. Оставалось до него пути всего суток двое, коли не задержит снова какая напасть.
Вышел последним из сеней гостинной избы Леден. Окинул всех взглядом придирчиво и вновь к Елице подошёл, которая в этот миг здоровалась со своей покладистой кобылкой, потчуя её солёной горбушкой. На сей раз она
Они выехали по хорошо просохшей за день дорожке. С границы обширного пала подступал зеленовато-серой стеной лес. В груди так легко делалось от смолянистого духа сосен, что перемежались здесь с нарядными берёзами, которые как будто задышали тихо, когда пустился по их стволам сок. Чудно было ехать в проснувшемся святилище Хозяина, что с каждым днём весны будто сияло ярче. Заливались кругом птицы на разные лады. Мелькали, вспархивая с земли или веток среди рыже-бурых стволов и тоненьких остовов прошлогодней иссохшей травы.
И, хвала всем Богам и духам, что окружали отряд путников все дни пути до Радоги. Ничего скверного больше не приключилось.
А вскоре Елица начала узнавать так запавшие когда-то в душу места. Древние скалы, что прятались в чаще, то и дело показывая на свет мшистые бока. И заливные луга, что раскидывались просторными равнинами в пойме реки Сойки. И защемило где-то под сердцем от воспоминаний. Как ехала Елица впервые к жениху — знакомиться. И как после навещала его с отцом, увязываясь за ним так часто, как могла. Радим сразу пришёлся ей по нраву, и ничуть она не пожалела, что таким стал выбор Борилы жениха для дочери. Да и мало она тогда жизни знала. После только поняла, что многое в ней случается вовсе не так, как хотелось бы. Мыслила она себе счастье рядом мужем любимым, а оборвалось оно едва через луну после свадьбы.
И казалось теперь, что каждый куст в окрестностях Радоги, каждая тропка и каждая поляна напоминают о несбывшемся. Не хотела она сюда возвращаться. Думала, утешение в другом найдёт. А вот теперь словно по живому её резало.
Скоро показалась впереди охваченная светом предзакатного Дажьбожьего ока весь: стена невысокой скалы среди леса — и раскиданные полукругом у её подножия избы. Въехал отряд на кишащую людьми, точно летний воздух — мошкарой, улицу — и плеснула по ней весть о чужаках, что понеслась вперёд к самой избе старосты.
И потому встретил их у высоких ворот в окружении ближней дружины, что напоминала городскую, сам Остромир. По Ледену, что впереди ехал, он только взглядом мазнул, а вот Елицу сразу заметил. И пробежала по его лицу тень — как будто и обрадовался, но и опечалился тоже. Потому как понимал, что вряд ли она приехала сюда просто погостить-повидаться.
— Здрав будь, Остромир, — громко поздоровался с ним княжич, обращая на себя внимание.
Остановил коня прямо перед ним и склонил голову чуть набок, ожидая подобающего ответа.
— Здрав будь, княжич, — чуть поразмыслив, кивнул староста. — Вижу, с делом важным приехали, раз не поленились столько вёрст отмахать.
— Тебе важнее сейчас должно быть, что мы приехали с добром, — Леден усмехнулся и спешился.
Встал перед ним, возвышаясь на
— Тоже верно, — согласился Остромир. — Раз никакого зла с собой не привезли, то будете гостями.
глава 7
Остромир жестом пригласил всех проходить в сени. Только когда Елица с ним поравнялась, за локоток придержал — и тут же обернулся Леден, словно почуял. Староста улыбнулся ему, и княжич мешать разговору не стал.
— Ты как тут вместе с остёрцами оказалась, Еля? — проговорил он тихо, склонившись к ней.
Она едва не дёрнулась, точно от удара. Продрало изнутри груди словно бороной от того, как Остромир её назвал. Так Радим любил имя её ласково шептать, касаясь губами уха, в тот самый миг блуждая ладонями по телу и разгоняя по нему искрящиеся волны желания. Как давно она об этом не вспоминала, а вот сейчас снова залило щёки жгучим румянцем от одной только мысли.
— А судьба меня не спросила, когда с ними свела, — она приостановилась у дверей и посмотрела в светло-карие, такие же, как были у его сына, глаза Остромира. — Они говорить приехали. И своё забирать, коли отыщется.
Лоб старосты пересекли морщины, как будто он не догадался даже, за чем остёрцы пожаловали. И от столь явного непонимания во взоре бывшего свёкра на душе стало тягостно, будто путь весь был проделан зря.
— Ладно, — буркнул Остромир. — Разбираться, значит, будем с княжичем этим.
Он пропустил Елицу вперёд себя и затворил дверь, как только все внутри оказались.
Леден уже сидел за столом в окружении двух кметей, которые с ним остались, и Брашко. Свет от печи бледной каймой очерчивал фигуру княжича, отчего затенённые глаза его казались тёмными, что два провала в земные недра. Жена старосты Сияна, чуть располневшая за пять лет, с растерянностью смотрела на внезапных гостей. Она перевела взгляд на мужа, а после на Елицу, и её лицо вытянулось. Она быстро обошла мужчин и обняла её так стремительно, что та не успела и поздороваться.
— Я уж думала, не увижу никогда тебя. Скучала так страшно, как ты уехала, — забормотала Сияна, прижимая к себе всё крепче.
— На стол накрывай, — быстро и сердито распорядился Остромир, прерывая её причитания.
И сам Елицу к столу отвёл. Усадил на свою сторону, прямо напротив Ледена, который наблюдал за встречей женщин, что раньше были друг другу родичами, с лёгким любопытством. Вышла к гостям и младшая дочка Остромира — Убава. Как Елица тут жила, бегала она девчонкой, еще не опоясанной понёвой, в рубахе, перешитой из материнской. А теперь перехватывала её чело нарядная лента, расшитая бусинами, поблескивали у висков бронзовые кольца, похожие на лучистое солнце — такие носили только здесь. В руку толщиной золотисто-русая коса её спускалась почти до колен — истинная гордость. Девушка обошла стол, ставя перед каждым, кто за ним сидел, деревянную миску, а парни так и смотрели ей вслед, толкали друг друга в бока и многозначительно переглядывались. Они и шептаться, верно, принялись бы, ничуть не стесняясь родителей Убавы, но один грозный взгляд Ледена, которым он обвёл соратников — и оживление среди них тут же пропало.