Враг мой – друг мой

Самаров Сергей Васильевич

– Я разве говорю, что это плохо? – Беслан, как оказалось, ругаться не хотел, хотя попрепираться всегда любил. Но сейчас слишком незавидное было у всех положение, чтобы ругаться. Пусть и пообещали их всех сегодня же ночью вытащить отсюда, но каждый боец понимает в глубине души, что любое дело может по каким-то причинам сорваться. И потому даже Беслан соображал, что пока лучше всем держаться вместе. А там уж, когда судьба разведет всех, а она всех, конечно же, кроме отца с сыном, разведет, тогда уже ни дружба, ни ругань будут не нужны. – Я просто возмущаюсь, как так можно... В течение суток... Один другого спасает, а второй его за это ловит и арестовывает...

– Беслан,

ты это сможешь понять только тогда, когда окажешься на моем месте... А на моем месте ты уже никогда не окажешься, потому что ты не офицер, и война в Афгане давно закончилась. Может, даст Аллах тебе столкнуться в жизни с подобным, тогда, надеюсь, поймешь...

– Я на твоем месте не окажусь... – все-таки показал Беслан свой нрав, первоначально сдерживаемый. – И не хочу оказываться... Никогда и ни за что... Я никого не спасал и никого спасать не собираюсь, мне бы самому спастись, и этому одному буду всю оставшуюся жизнь радоваться... А на спасителей и спасенных мне просто наплевать... Не нравятся они мне, ни те, ни другие...

– Обычно по жизни так бывает, что спасают именно того, кто сам спасает... Причем необязательно это двух людей касается... – заметил Астамир. – Ты спасешь одного, тебя, случай выпадет, спасет совершенно другой, незнакомый тебе...

– Много ты о жизни знаешь... – встал на сторону Беслана Анзор. – Не пожил еще по-человечески, а рассуждаешь... Там, за этими стенами, другая жизнь идет, которую ты не видел... Не в лесах и пещерах, а среди людей... А если не видел, то и с рассуждениями своими не лезь... По жизни бывает... Ты не знаешь, как по жизни бывает... Ты не знаешь, как по жизни все тебя почему-то «топят» и «топят»... Просто так, ни за что... И ни одного спасителя под руку не попадется... Все рядом – «топят»...

Астамир промолчал. Он в джамаате и в самом деле самый молодой, хотя двадцать восемь лет в годы молодости самого Умара – это было много. В этом возрасте у Умара уже два старших сына родились и старшая дочь... И потому отец не стал за Астамира заступаться и встревать в спор о жизненном опыте. Он сам всегда свой опыт предпочитал. Благо, он у него был богатым...

– А эти, «кладовщики»... – подал вдруг голос вроде бы спящий до того Мовлади. – Они не обманут? А то мы готовимся, а они наплюют на нас и бросят здесь...

Он спросил и после этого только от стены отвернулся и сел.

– А ты тогда на них наблюешь... – сказал Беслан.

– Ищи их потом... – проворчал Мовлади. – Вместе с их свининой... Я водку не пью, а блюю только со свинины...

– А тебе и искать не надо будет. Тебе их следаки на очную ставку под конвоем приведут... – сказал Анзор. – Так же, как и тебя самого... Если они тебе сбежать не помогут, на очной ставке им все претензии и выскажешь... Нужна им эта очная ставка? Когда их в соседнюю камеру с тобой посадят... Нужно им это?..

Анзор говорил не слишком уверенно, он, кажется, хотел, чтобы его тоже успокоили и уверили, что очная ставка «кладовщикам» не нужна, что она им ну просто никак не по нутру. Тогда и назначенного для побега времени можно будет ждать спокойнее...

Но никто не торопился вселить в других уверенность, потому что все сомневались в «кладовщиках», включая самого Умара. Он, может быть, даже в первую очередь сомневался, потому что лучше других знал вороватое интендантское племя, особенно распоясавшееся во время войны, как это обычно и бывает. Это было в Афгане, это же само собой продолжилось и в Чечне. Когда одни воюют, другие, считающие себя умными, старательно на войне наживались. Младшие по чину – в соответствии со своим чином, старшие – вообще без

предела, потому что наглость предела никогда не имеет. Но при этом Умар обобщал свой опыт встреч с «кладовщиками» и понимал, что они ответственность нести не любят и всегда стараются вывернуться, что им часто удается, потому что начальство обычно тоже на руку нечистым бывает и к деятельности «кладовщиков» если полностью и непричастно, то хотя бы время от времени с их помощью свой семейный бюджет пополняет... Это давало надежду, что «кладовщики» и в этот раз, и даже особенно в этот раз, постараются вывернуться, потому что сейчас дело уже пахло не просто хищениями со склада, а организацией расстрела автомобильной колонны. А это уже статья очень серьезная, вплоть до пожизненного заключения, что «кладовщикам», скорее всего, не слишком «улыбается». И они очень хотят, чтобы боевики не дали против них показаний. Они очень боятся этих показаний и постараются дать пленникам возможность бежать...

Любой на месте «кладовщиков» поступил бы точно так же...

– Если они не хотят жизнь в камере закончить, они нас выпустят... – Умар, поразмыслив, решил, что лучше коллег по несчастью успокоить, чтобы не нервничали и друг к другу не придирались. Спокойная обстановка всегда лучше. – Им обоим пожизненное грозит, если мы показания дадим...

– А ты, Умар, умный человек, но не можешь себя поставить на их место... – сказал вдруг Анзор. – Поставь, и тогда поймешь, чего они боятся сейчас и чего будут бояться потом, когда нас выпустят...

Умар себя по коленке стукнул.

– А ты прав...

– Что-то я не понял, хотя тоже, кажется, не дурак... – сказал Мовлади, вызвав дружное хихиканье, поскольку все гранатометчика считали если не полным дураком, то человеком не особенно умным.

– Сейчас они одного боятся... – пояснил Умар. – Наших показаний... А потом будут бояться, что мы все равно попадемся и тогда им еще и организацию побега припаяют... Две статьи... Если по одной как-то выпутаться сумеют, спишут на наговор, то по второй-то уж точно станет ясно, что никакого наговора не было...

– Ну тогда им легче убить нас? – спросил Беслан, вставая.

– Полковник Раскатов это раньше нас понял... Потому так и забеспокоился... – сказал Умар. – А вы на него «катите»...

– По-моему, – сказал Беслан, – нам главное – вырваться из-под замка... А там пусть попробуют убить... Там я сам кого угодно убью... Я не спаситель, мне больше убивать нравится...

– Надо подумать, как они смогут это сделать, – предложил Астамир. – Не здесь же, не под носом у всех убивать будут...

– Скорее всего, нет, – согласился с сыном Умар. – Здесь часовой при попытке к бегству может застрелить одного, от силы двоих... Но остальные останутся и могут дать показания... Это их, естественно, не устроит... Я думаю, что, в случае если кладовщики убийство замыслят, они постараются заманить нас куда-нибудь... Может быть, даже машину предложат, которая взорвется, стоит только ключ в зажигании повернуть... Это, наверное, самый верный вариант... Эх, жалко, поторопился полковник с часовыми... Руслана нет... Было бы весело, если бы они нам машину оставили, а Руслан ее разминировал... Я тоже могу попробовать, но у меня это необязательно получится... Кроме того, чтобы идти на такой вариант, необходимо точно знать, как они все хотят устроить... Мы не знаем, что здесь, в батальоне творится... И потому нельзя даже такой вариант отметать, как расстрел прямо в камере, в комнате в этой, то есть... Придут, двери откроют и расстреляют, не дав за порог выйти... Или просто пару гранат бросят... А потом ищи, кто гранаты бросил...