Враг мой (сборник)
Шрифт:
Я плетусь к себе, удивляясь, как много всего разделяет мыслящих существ и как много их объединяет: любовь, дружба, дело, война... Дверь в каюту Кудака, расположенную напротив моей, приоткрыта. Кудак сидит за узким столиком, не отрываясь от монитора маленького компьютера.
– Почему бы тебе немного не отдохнуть?
Он разводит руками.
– Наверное, ты прав, Ро.
– Он трясет фляжкой.
– У меня остался горячий чай. Составишь мне компанию?
– Не откажусь.
Я вхожу и сажусь с ним рядом. Кудак разливает чай и пододвигает мне чашку. При первом
– Как вкусно! Спасибо, Кудак.
– Не за что. Бери конфетку.
– Он протягивает коробку с засахаренными фруктами. Ума не приложу, откуда у него такое лакомство.
– У тебя осталось совсем мало.
– Бери!
– настаивает он.
– С меня хватит, набаловался. От вкуса дракского деликатеса у меня кружится голова. Я бы никогда им не пресытился.
– Спасибо, Кудак. Ужасная вкуснятина!
– Как не побаловать земляка!
– Ты тоже из Гитоха?
– Не совсем. Из Хуне, к западу от Гитоха.
– Я знаю, где это. Один мой знакомый переехал в Хуне четыре года назад, когда восточнее Гитоха разгорелись бои, и его родитель не выдержал.
– Его, случайно, звали не Диело Ино?
– Да! Ты его знаешь?
– Кудак разом грустнеет.
– Знал, пока не погиб мой родитель. Мы с Равинем Ни ждали, какое решение примет сортировщик. Выбор Чоя Леха пал на меня, и я стал учиться на солдата Окори Сиков.
Кудак воевал в Маведах, как и я, и тоже умудрился покинуть планету с помощью одного продажного офицера Маведах. Мы долго болтаем, вспоминая общих друзей детства, командиров, у которых служили, три сражения, в которых участвовали, особенно бой под Дугласвиллем.
Кудак рассказывает о ранениях, которые он там получил, об обожаемом командире, встретившем там смерть. Я смутно помню разговоры о гибели Баса Шараха вскоре после смерти моего Мина. Я так мучился, что весть об участи Баса Шараха уже не смогла удручить меня еще больше. Что до Гава Кудака, то его по-прежнему не покидает образ Баса. Он заканчивает свой рассказ, и мы вместе льем слезы. Наступает мой черед: я вспоминаю Мина и человека с флейтой. Это только затравка: плотину сносит, и боль выплескивается наружу. Я говорю обо всех: об Аво, нашей Дюжине, Пине. Потом приходит черед Джеррибы Шигена, Матопе, Кобока, моих страхов и сомнений из-за талмы и моей роли в ней... Я чувствую, что Кудак - самое ценное, что только может быть в жизни: настоящий друг.
Покидая его, я кладу руку ему на плечо и желаю хороших снов. Кудак закрывает свою коробку со сладостями.
– Ты должен узнать обо мне еще кое-что, Ро.
– Все мы совершали поступки, которыми трудно гордиться, Кудак. На то и Амадин.
– Нет, то, что я сейчас скажу, во сто крат постыднее. Видишь ли, я с Драко. На Амадине я никогда не бывал.
Я стою болван болваном, с разинутым ртом, так и не сняв руку с плеча Кудака.
– Не верю! Ты столько всего рассказал, столько знаешь...
– Я хорошо изучил файлы Карантинной службы.
У меня вылезают из орбит глаза, но я еще не оставил попыток разубедить нового друга.
– Многого из того, что знаю я, Карантинная служба
– Кое-что ты рассказал мне сам, о чем-то я догадался. Но большая часть сведений - отсюда.
– Он трогает компьютер.
– Карантинщики - скучнейшие писатели на свете, зато весьма осведомленные.
Я сдергиваю руку с его плеча, чтобы не наброситься на него с кулаками.
– Зачем тебе понадобилось врать? К чему эта игра?
Кудак убирает коробку со сладостями в ящик. Я успеваю заметить там не меньше десятка таких же коробок.
– Ты спрашивал, почему я тружусь без отдыха. Все очень просто: пользуясь тем, что почерпнуто из файлов, я создал комфортную для тебя атмосферу и побудил рассказать всю историю жизни, назвать имена, места, даты, не скрывать чувства. Теперь я знаю о тебе все, что имеет хоть какую-то важность, от приема в Маведах до интимного приключения с Фалной. Стольких еще предстоит допросить, столько нового узнать! Так что мне не до сна.
Он возвращается к компьютеру, я бреду к двери.
– Гав Кудак, - говорю я с порога, - как тебе удается оставаться в живых?
– Не со всеми я так откровенен, как с тобой, Ро. К тому же я хороший бегун.
37
Амадин. Я рискнул свободой, более того, жизнью ради возвращения в единственное во всей Вселенной место, которое ненавижу.
"Ты обязательно вернешься, Язи Ро. Это истина, не подлежащая сомнению"... Пророчество Зенака Аби не выходит у меня из головы, пока мы, закончив сборы, укладываемся на ускорительные кушетки, чтобы лежа ждать, пока летная программа проведет нас через полосу препятствий, выставленных Карантинными силами. Как именно Аби, забравшийся мне в мозги, определил, что мне суждено возвращение? Как он умудрился понять то, что было совершенно непонятно мне самому? В иллюминаторе виден уголок Амадина. Мне вдруг начинает казаться, что мы затеваем нечто совершенно невероятное. Меня охватывает паника.
– О'кей, - раздается в наушниках голос капитана.
– Начинается!
Искусственная гравитация отключается, и в ушах звучит голос Йоры. Она считает:
– Четыре, три, два, один... Пошло!
Огромная невидимая рука с чудовищной силой давит мне на грудь. Корабль делает вираж вправо, от ускорения его сотрясает сильнейшая вибрация. Оглушительный рев мешает слышать Эли и Йору, мои пальцы до боли впиваются в подлокотники. Вираж влево - и все мои внутренности норовят оказаться в глотке. "Эол" падает, и падению, кажется, не будет конца. Я стараюсь не закрывать глаза и с ужасом вижу за иллюминатором пламя.
– Проходим сквозь плотные слои атмосферы!
– кричит Дэвидж.
– Все в порядке. Мы преодолели карантин. Добро пожаловать домой!
Домой! В пылающий ад... Впрочем, пламя быстро затухает, и я вижу внизу покрытые льдом горы.
Я не был дома с самой битвы при Гитохе. На Дружбе я позволял себе фантазировать и воображал, будто живу ребенком в пещере Дэвиджа, изучаю мудрые книги, историю своего рода и все то, что постигал Гаэзни: охоту на змей, выделку кож, шитье, стряпню, устройство спальных мест, изготовление обуви и одежды...