Враг мой (сборник)
Шрифт:
– На холме мы повстречали другого драка. Он сказал, что война - не талма. Что это значит?
Шалда остановился и зажмурился.
– Война - талма, человек.
– Но другой драк говорит иначе. Что такое талма!
Оба смотрели на драка Шалду, который боролся с каким-то внутренним противоречием.
– Талма...
– Он поднес руку к голубой тесемке у себя на шее.
– Была ли у того вемадаха такая же петля?
– Не было, - покачала головой Джоанн.
– Просто белый балахон, и все.
Шалда прижал тесемку к телу.
– Знайте,
– Шалда обвел жестом своих собеседников. Кто из вас мужчина, кто женщина? Я никогда не видел живых людей, только на картинках.
– Бенбо - мужчина, я - женщина.
Шалда внимательно оглядел обоих и покачал головой.
– Наверное, это для чего-то нужно.
– Он указал на холм.
– Мне надо спешить. До наступления ночи я должен найти еды.
Бенбо поймал драка за руку.
– Если ты считаешь, что воевать правильно, то почему ты в мадах?
Драк вырвал у него руку.
– Вас это не касается.
– Ответив так, он стал карабкаться вверх.
– Ура!
– Бенбо повернулся к Джоанн.
– Вот весело! Никогда не думал, что и среди драков бывают трусы.
Она внимательно смотрела на сержанта. Ярость и презрение заставляли его действовать, когда остальные, парализованные страхом, забивались в норы. К тому же он опасался, что его назовут трусом, опасался, что будет вынужден обозвать трусом самого себя.
Полковник Нкрума глотал во имя долга капсулы с ядом, потому что ему было куда легче исполнить долг, чем примириться с унижением... Джоанн заглянула внутрь себя. Она могла долго выдерживать бой, потому что твердо следовала собственным правилам. "Мои драгоценные, предсказуемые правила! Я боюсь утраты этих точек соприкосновения с действительностью больше, чем драков!"
– Трусы бывают разные, сержант. Опозорить свое имя боятся только самые честные.
Джоанн посмотрела вслед удаляющемуся драку, потом обернулась к сержанту и обнаружила, что он таращится в небо. Он вытянул руку.
– Майор, майор! Налет! Черт, это же наши!
Джоанн тоже запрокинула голову и через секунду-другую разглядела черные точки - эскадрилью, нет, целое авиакрыло бомбардировщиков. Ей показалось, что она не уходит с улицы уже несколько часов, хотя речь шла о секундах. И вот уже точки зачернели прямо у нее над головой. Бенбо прыгнул, на лету ударил Джоанн ногой в живот и повалил.
Мгновение - и весь Дитаар превратился в сплошное пекло. Взрывы подбрасывали ее, переворачивали, снова швыряли наземь. Несмотря на адский шум и свист, она услышала, как чертыхается Бенбо. Серия ударов - и онемело тело, а потом сознание. Перед мысленным взором появилось лицо Маллика. Потом исчезло и оно.
4
Токках шел к огням своего народа, слыша за спиной поступь вражеского войска. Токках воздел очи к ночным небесам в безмолвной молитве: "Ааква, Прародитель Всего, порази Ухе и его армию! Порази
Не получив ответа, Токках опустил очи к тропе и продолжил путь, по-прежнему обращаясь к темноте, следовавшей за ним:
"Заметил ли ты, Ухе, что всякий раз, когда Бог оказывается нужен, его нельзя найти?"
"Да, Токках, я заметил это".
Предание об Ухе, Кода Овида, Талман
... Голову сжимали тиски, легкие забил маслянистый войлок, в ушах отчаянно звенело...
Потом она осознала, что, спотыкаясь, куда-то бредет через дым и безмолвие.
Она остановилась, утерла рот и увидела на тыльной стороне ладони кровь. Кровь оказалась густой и темной, почти высохшей. Она еще раз вытерла лицо. Кровь шла из носа, но раньше, теперь кровотечение почти прекратилось.
– Бенбо!
Опустив руку, она стала ждать, когда рядом окажется сержант. Но его нигде не было видно. Она зажмурилась. Голова раскалывалась от боли. Все вокруг застилал дым. Она медленно встала на колени. Она не знала, куда брести, что делать; больше всего сейчас ей хотелось уснуть. Но забыться не давала смутная мысль о какой-то обязанности, которую ей никак не удавалось ухватить.
Она приоткрыла глаза. Дым заполз и в эти щелочки, но в следующее мгновение его отнесло ветром в сторону, и она различила рядом какое-то строение. Она опять закрыла глаза, потерла их кулаками и распахнула пошире.
Крупное здание - вернее, то, что от него осталось. Земля вокруг руин была полностью опустошена и выжжена, не считая нескольких вывороченных с корнем, дымящихся деревьев. У подножия руин желтели размытые пятна, постепенно превращавшиеся в неподвижные тела.
Истерзанные, раздавленные тела. Драки, вернее, дракские дети. К ним уже подбиралось пламя.
– Сержант! Бенбо! Куда ты подевался, черт бы тебя побрал?
От собственного крика тело пронзила боль, заставившая ее скорчиться. Только ударившись лбом о землю, она опомнилась.
До ее слуха доносился слабый плач, напоминающий мяуканье котенка. Она села, упираясь руками в землю, и прислушалась.
Плакали и кричали сразу несколько голосов. За ее спиной раздавались крики, проклятия и шевелились развалины. Прямо перед ней упорно плакали. Звуки доносились из-под рухнувшего здания. Джоанн встала на ноги и, сопротивляясь судорогам подступающей рвоты, поплелась к руинам, заранее зная, какое зрелище ждет ее там.
С той стороны и слышался слабый скулеж. Еще несколько шагов - и она оказалась среди острых камней, оставшихся от рухнувших стен. Представшие ее взору трупы скулить не могли. Она привалилась к камням. Даже драку требуются рот, глотка, легкие, а главное, жизнь, чтобы так плакать...
Новые стоны заставили ее встрепенуться. Она отделилась от камней и проникла в чудом уцелевшую часть здания. Здесь плакали гораздо громче.
– Да где же ты? Что за...
– Черт! Она схватилась за голову, чтобы унять боль. Очнись, Джоанн, и говори по-дракски.
– Адзе дракон. Гиз... Гиз ну ча?
– взвизгнула она что было силы.
– Гиз ну ча? Тин, гиз ну ча?