Враг стоит на Востоке. Гитлеровские планы войны против СССР в 1939 году
Шрифт:
На первом этапе разработки плана «Барбаросса» Типпельскирх был консультантом Гальдера в вопросах оценки Красной армии. Затем он сменил место службы на должность командира пехотной дивизии. Для каждого офицера Генштаба это был обязательный и важный трамплин на пути к следующему званию — генеральскому.
С точки зрения сохранения последовательности в оценке состояния противника такое личное желание ведущего офицера означало определенную трещину, даже если на эту должность в качестве преемника и пришел полковник Герхард Матцки, который был одно время военным атташе в Токио и получил важный опыт для выполнения своих новых обязанностей.
Это относится и к Эберхарду Кинцелю, который командовал отделом «Иностранные армии на Востоке» с 1938 по 1942 г. В конце 1920-х гг. в Министерстве рейхсвера ему было поручено заниматься координацией военно-политических вопросов с Красной армией, и в 1932 г. он лично познакомился с Тухачевским. В 1933–1935 гг. он был
Представление о Красной армии с началом войны нисколько не изменилось, а напротив, благодаря встрече с советскими войсками в Восточной Польше и по результатам войны с Финляндией была подтверждена прежняя оценка: неподготовленный командный состав, «слегка прикрытое азиатское поведение», простой солдат — непритязательный и тугой на ум{436}. В данном случае интересно не столько предположение, что речь идет о традиционном чванстве офицеров германского Генерального штаба, которое привело к опасной недооценке Красной армии{437}, сколько то, что немецким ответственным офицерам в качестве трофеев достались документы Генштаба польской армии, и в них была найдена аналогичная оценка, которую использовали в подтверждение немецкой{438}. Независимо от моральной оценки противника на Восточной кампании, например, фатальным образом сказался тот факт, что от германских разведслужб ускользнуло наличие у Красной армии танка Т-34.
Он уже, правда, применялся в боях против японцев летом 1939 г., но его не показывали на военных парадах, и в финской войне он не участвовал. Т-34 стал самой большой неожиданностью в Восточном походе 1941 г.[22]
Первый приказ о начале подготовки вероятной войны против СССР Гальдер направил командованию 18-й армии в июне 1940 г. Там появились первые наброски этого похода. Но что могло отличать именно эту армию, а точнее говоря, ее штаб, что именно она получила такой приказ? Это были в основном офицеры, которые могли еще в июне 1939 г. заниматься подготовкой военных действий против Красной армии. Поэтому трудно себе представить, что в июне 1940 г. у них не оказалось уже готовых документов, к которым они прибегли, исполняя приказ Гальдера. Речь идет о штабных офицерах I военного округа (Кенигсберг), которые до лета 1939 г. занимались разработкой обороны Восточной Пруссии. Как уже отмечалось, это была задача наступательного характера, которая еще в 1938 г. предусматривала продвижение в направлении Прибалтики и Северо-западной России. Именно эта специальная группа офицеров в августе 1939 г. и составила штаб вновь сформированной 3-й армии под командованием генерала артиллерии Георга фон Кюхлера{439}.
Кюхлер (род. 1881 г.) относился к старшему поколению генералов вермахта, которые приобрели опыт работы в высших штабах во время Первой мировой войны на Западном фронте. В 1919 г. он получил назначение в Прибалтике, затем был переведен в Восточную Пруссию. Кюхлер был выходцем из старинного гессенского дворянского рода, большинство представителей которого были военными. Он занимал разные должности и оказался тесно связан с Восточной Пруссией — «аванпостом» рейха. В 1937 г. он был назначен командующим I
В ноябре 1939 г. Кюхлер принял командование вновь сформированной 18-й армией. В ее штаб были включены штабные подразделения бывшего пограничного округа «Митте», отвечавшего за безопасность восточной границы на территории Польши. 18-ю армию позднее перебросили на Западный фронт, где она участвовала в овладении Нидерландами и Бельгией. Штаб возглавлял генерал-майор Эрих Маркс. Он родился в 1891 г. и относился к группе молодых офицеров Генерального штаба времен Первой мировой войны и, как и Гальдер, сделал свою карьеру в рейхсвере в 1920-е гг. С 1935 г. он занимал должность начальника штаба VIII армейского корпуса, а во время Польской кампании участвовал со своими войсками в прорыве в направлении Украины.
Подводя краткий итог, можно утверждать, что с выбором 18-й армии для выполнения специальной задачи на Востоке Гальдер нашел в лице Кюхлера опытного командующего для северного направления «Восточная Пруссия — Прибалтика», а в лице Маркса — начальника штаба, который был знаком с южным украинским направлением. Оба были, в любом случае, представителями старой консервативной элиты, которым Гальдер полностью доверял, и не относились к тем рубакам и национал-социалистам, которые были наиболее близки фюреру.
Записями от 30 июня 1940 г. заканчивается первый том изданного дневника Гальдера; возможно, это случайность, но в контексте дискутируемой темы — имеет свой особый смысл. Там встречаются фразы «устремив взгляд на Восток» и «освободив наш тыл для битвы на Востоке» — эти слова-лозунги же упоминались в беседе со статс-секретарем Министерства иностранных дел Эрнстом фон Вайцзеккером. Это были банальности, характеризовавшие внешнеполитическую ситуацию на тот момент и относившиеся к кризисной ситуации в Румынии. Но насколько они действительно отражали реакцию Гитлера, остается под большим вопросом. Вполне возможно, что в них отражены перспективы самого Гальдера.
В последовавшие дни Гальдер уточнил задание, данное штабу 18-й армии. В этом также нельзя узнать «почерк» Гитлера, скорее — восприятие старых представлений о возможной войне против СССР. У Гальдера в то время было много срочной работы, связанной с планированием военных действий против Англии, с организацией военного управления во Франции, а также с реорганизацией сухопутных войск. 1 июля он записывает в своем дневнике: «Русско-польская война: запросить ОКБ, снят ли запрет с публикации»{440}. То, что он именно в тот момент посчитал чрезвычайно важным историческое исследование исключительно для внутреннего пользования и решил ознакомить с ним своих офицеров, — это конечно же не просто случайность.
Спустя два дня, 3 июля, Гальдер обсуждает со своим начальником оперативного отдела полковником Гансом фон Грейфенбергом первоочередные задачи планируемой высадки в Англии. В этой взаимосвязи он хотел рассмотреть и «восточный вопрос». Со слов Гальдера, речь шла о том, «как следует наносить удар по России, чтобы заставить ее признать господствующую роль Германии в Европе. Причем расхождения точек зрения на прибалтийские или балканские государства могут привнести дополнительные варианты».
Вопреки более поздним возражениям Гальдера — к этому мы еще обратимся — нельзя приписывать этот план войны исключительно одному Гитлеру. Он никогда не ограничивался простым «ударом по России». Диктатор в своих программных документах и политических заявлениях никогда не говорил о том, что в целях достижения господства Германии в Европе хочет «признать» Россию. А то, что Гальдер называл «расхождением точек зрения», Гитлер явно понимал как наступление на СССР в Прибалтике и на Балканах. Именно этими вариантами была занята военная мысль все прошедшие годы. Все это было известно Гальдеру, когда он обсуждал предстоящие задачи со своим начальником оперативного отдела. Именно вследствие стратегической политики, основанной на силе политического диктата, а не благодаря нацистской идеологии взгляд Гальдера был направлен на Восток. При этом речь шла о том, чтобы сохранить за собой инициативу в борьбе с Англией с целью скорейшего окончания войны и стабилизации германской сферы влияния. 3 июля Гальдер еще мог предполагать, что решение касательно Англии так или иначе будет вскоре принято, а затем, судя по обстоятельствам, надо будет нанести еще и короткий «удар по России». Это показывает, что традиционная модель войны против России отнимала больше времени и сильнее влияла на процесс планирования Восточной кампании Гитлером, чем предполагается в общепринятых интерпретациях.