Враг стрелка Шарпа
Шрифт:
– Скоро узнаем. Если пленные не соврут.
Кто-то очень постарался. Порядки в банде Потофе были далеки от братской любви. Провинившихся наказывали с жестокостью, что и в страшном сне не привиделась бы нижним чинам любой регулярной армии. Подвал смердел. Его пол устилали изуродованные трупы, выглядящие так, будто с ними поработал какой-то безумный мясник. Среди объеденных крысами останков мужчин Шарп скорее угадал, чем опознал нескольких женщин. Только один мертвец, голый и окоченевший, был невредим. Шарп нагнулся к его голове:
– Этот – работа Хейксвелла.
– Откуда
Шарп постучал по шляпке гвоздя, торчащей из черепа убитого:
– Гвоздь – его любимый способ. В Индии научился, стервец.
Шарп поведал Харперу и притихшим фузилёрам, как много лет назад попал в плен к султану Типу. Из ямы, в которую его бросили, через маленькое полукруглое окошко у самой земли, Шарп смотрел, как расправляются с его товарищами по несчастью. Султан Типу принял на службу джетти – профессиональных силачей. Солдата из 33-го полка выволокли на площадку. В память Шарпу почему-то врезались стоптанные каблуки ботинок несчастного. Один джетти обхватил жертву руками, чтоб не дёргалась, второй взял англичанина за голову и по сигналу Типу с хрустом повернул на сто восемьдесят градусов. Свернул шею, как худому курёнку.
Другому пленнику приставили к черепу длинный гвоздь, и джетти одним ударом заскорузлой ладони вогнал пятнадцать сантиметров стали по самую шляпку. Если всё делать правильно, быстрая смерть. Шарп не раз у бивуачных костров рассказывал о джетти, и Хейксвелл взял их методы на вооружение, тренируясь на индийцах, пока не приноровился тоже загонять гвоздь с одного удара. Чёртов Хейксвелл! Чёртов Типу! Во время штурма Сирингапатама судьба свела Шарпа лицом к лицу с обвешанным драгоценностями смуглым толстяком, и Шарп убил его, о чём и по сей день вспоминал с удовольствием. Крупный рубин, снятый с тела султана, он подарил потом девчонке, которую любил, как ему тогда мнилось, больше жизни, а та взяла, да и сбежала к школьному учителю – очкарику. Благоразумный поступок. Какой муж из солдата?
Шарп покинул подвал и побрёл наверх, туда, где слышался свист и улюлюканье.
По живому коридору из фузилёров и стрелков двигался, подбадриваемый тычками прикладов, человечек. Он угодливо улыбался направо и налево, кланялся, взвизгивая, когда окованный металлом ружейный тыл с размаху врезался ему в пухлую ягодицу. Потофе. Он всё ещё был обряжен в свою нелепую униформу, отсутствовал только золотой крест. При виде Шарпа он пал на колени и умоляюще залопотал. Фузилёр упёр ему в шею мушкет.
– Опусти оружие. Ты его поймал?
– Я, сэр. – гордо ответствовал красномундирник, отводя ружьё, – В конюшне, сэр. Заныкался под парусину. Видать, больно жирный, чтобы смыться.
Шарп рявкнул бормочущему толстяку:
– Заткнись!
Умолк. Шарп обошёл его кругом, сорвал пышную шляпу со светлых кудряшек:
– Крупная рыба вам попалась, ребята. Маршал Потофе, собственной персоной.
Сообщение Шарпа вызвало хохот. Некоторые насмешливо отдавали салют врагу, неотрывно следящему исподлобья за Шарпом. Едва Шарп заходил ему за спину, толстяк резво разворачивал башку и снова встречал майора немигающим взглядом круглых глазёнок.
– Не каждый день мы захватываем французского
Шарп бросил двууголку изловившему Потофе солдату:
– Поболтаю с ним позже, братцы. Вы уж не обижайте мне его. Он бы вас не обидел, да?
Толстяк утвердительно мотнул головой.
– Наш гость – не маршал. У лягушатников он был сержантом-поваром, и, как говорят, поваром неплохим. Грех не воспользоваться случаем. Проводите-ка его на кухню, и пусть приготовит нам рождественский ужин.
Под весёлые возгласы солдат Шарп рывком поставил Потофе на ноги и отряхнул солому с шитого золотом мундира:
– Будь паинькой, сержант. Не вздумай сыпануть нам в суп чего-нибудь, не предусмотренного рецептом.
Пухлое личико херувима как-то плохо вязалось с ужасом в подвале. Потофе, уразумевший, что убивать его не будут, благодарно кивал.
– Пошёл!
Настроение Шарпа улучшилось. По крайней мере, главарь гнусной банды попался.
Во дворе царил хаос. Как и ночью в монастыре, пленных разделили: мужчины – отдельно, женщины и дети – отдельно. Жёны звали мужей, ребятишки – отцов. Брань, ор, плач.
Лейтенант – стрелок нашёл Шарпа и отсалютовал:
– Капитан Фредериксон, сэр, ждёт дальнейших указаний.
– Где он?
– Наверху, сэр.
Лейтенант указал на донжон.
– Пусть оставит трёх парней сторожить спиртное, а сам берёт роту и двигается к сторожевой башне. Дезертиры там?
– Сбежали, сэр. Ещё до второго штурма замка.
– Вот и отлично.
Шарп дал бы в помощь Фредериксону кого-то из красномундирников, но, если стрелки были подчинены майору изначально, то распоряжаться фузилёрами через голову их старших офицеров он не имел права. И это возвращало его к проклятому вопросу: кто командовал атакой? Расспросы солдат ни к чему не привели. Фузилёры не видели Фартингдейла, ничего не слышали о Кинни. О единственном майоре полка, майоре Форде, вестей тоже не было.
– Так найдите его, чёрт возьми!
– Слушаюсь, сэр! – попавший под горячую руку сержант спешно ретировался.
Остывая, Шарп виновато пожаловался Харперу:
– Со вчерашнего дня росинки маковой во рту не было, вот и бешусь. Быка бы съел.
– Слушаюсь, сэр! Разрешите выполнять, сэр?
– Э, брось, Патрик. Обойдусь.
Вопреки вялым протестам Шарпа ирландец ушёл искать замковую кухню. Оставшись один, майор взобрался на обломки восточной стены, где всё ещё воняло горелым мясом. Жертвы жалкой битвы против жалкого врага и, что противно, битвы абсолютно ненужной. Орудия у сторожевой башни угрозы уже не представляют, мёртвых надо бы похоронить.
– Да, сэр… Конечно. Я прикажу…
Последнюю фразу Шарп, оказывается, произнёс вслух, поставив в тупик таким началом разговора капитана, карабкающегося к майору по закопченным камням.
– Вы – майор Шарп, сэр?
– Да.
Капитан отдал честь:
– Капитан Брукер, сэр. Гренадёрская рота.
– Весь ваш, капитан.
– Подполковник Кинни умер, сэр.
– Жаль.
Смерть валлийца по-настоящему огорчила Шарпа. Всего пару часов назад Кинни утверждал, что не желает никому смерти в Рождество, и на? тебе!