Вранье высшей пробы
Шрифт:
Я заметила: сын покойной, услышав, что я произнесла полное имя его матери, по достоинству оценил мою великолепную память. Ведь знать фамилию и имя-отчество погибшей я могла только потому, что он сам вчера упомянул их в разговоре. И почему только вчера с этим проклятущим краном эта память так подло меня подвела?
— Я объясню. Нас у матери двое. У меня есть еще старший брат, Делун Евгений Константинович. Так вот, в его семье вот уже два года живет ротвейлер, внешний вид которого полностью совпадает с описаниями напавшей собаки.
Это уже становилось интересным.
— Каков, по-вашему, мотив, толкнувший
Анатолий Константинович протестующе замотал головой и в волнении стал прохаживаться взад-вперед.
— Нет, подозреваю я, разумеется, не самого Женю, а его старшего сына Геннадия. Он имеет все задатки настоящего уголовника, — поспешил он пояснить. — Что касается мотива, то он прост: после смерти матери ее двухкомнатная квартира в центре города по завещанию отходит моему старшему брату.
— У вас были настолько натянутые отношения с матерью, что она отказала вам в доле наследства? — удивилась я.
— Вовсе нет. Между нами существовала предварительная договоренность. Мне после смерти моей бабушки отошла вот эта квартира. С братом же мы условились, что за ним останется квартира матери. Я сам настоял, чтобы мама составила завещание в пользу Жени. Не хотел, чтобы он сомневался в моей порядочности и чтобы наши отношения испортились.
— Хорошо. Теперь расскажите мне о семье вашего брата.
Анатолий Константинович еще больше насупил брови.
— Здесь все сложно. И в его семейной жизни, и в на-ших с ним отношениях тоже. Случись все при других обстоятельствах, я непременно пошел бы в милицию. Но дело в том, что мой брат сам полковник милиции, поэтому я твердо уверен — в данном случае правоохранительные органы мне не помогут. Что касается его семьи, у Жени два сына от разных браков. Младший — Роман, часто заглядывал к нам, но вот уже полгода мы его не видели.
— Скорее всего родители настраивают мальчика против нас, — решила вставить свое слово сидевшая в углу Любовь Сергеевна.
— У вас с братом не сложились отношения? — обратилась я к Анатолию Константиновичу, затронув, по-видимому, больную тему.
— К сожалению, — быстро проговорил он, не захотев останавливаться на этом вопросе. — Жена брата — Инесса — работает в налоговой полиции. Женщина неприятная, желчная, с налетом стервозности.
«А мой сосед резок и прямолинеен в своих высказываниях», — отметила я про себя.
— Геннадий — молодой человек без определенных занятий. Отец много раз буквально спасал его от тюрьмы, но, как известно, вседозволенность порождает безнаказанность. Про таких, как он, говорят, что горбатого исправит только могила. Для него не существует никаких моральных норм. Возможно, Генка опять влип в какую-нибудь историю, и, чтобы откупиться, требуются деньги, я не знаю. Это только мои предположения, которые вам предстоит либо подтвердить, либо опровергнуть. Второй сын брата — Роман, сейчас учится в десятом классе. В отличие от старшего — мальчик неиспорченный, с покладистым характером. Меня всегда удивляло, в кого он такой?
— Скажите, кроме членов семьи Евгения Константиновича, кто еще мог желать смерти вашей матери?
Анатолий Константинович резко остановился, и его темно-синий галстук качнулся в мою сторону.
— Сами подумайте, кому еще может быть нужна
Я не стала с ним спорить, пропустив категоричность его высказывания мимо ушей. В моей практике существовало немало случаев, когда очевидное на поверку не оказывалось действительным.
Мой собеседник вскинул руку и посмотрел на часы.
— Извините, но мне нужно заняться организацией похорон, — вежливо дал он мне понять, что аудиенция закончена. — Как я понял, вы беретесь за дело?
— Да, — коротко подтвердила я.
— Возможно, у вас возникнут еще вопросы. Звоните мне вечером.
Прежде чем покинуть квартиру, я записала два адреса: первый — на одной из центральных городских улиц города, второй — в еще более престижном месте на набережной.
Вернувшись домой, первым делом сочла своим долгом отведать финского рыбного блюда, чтобы отдать дань Гришиному мастерству, а заодно утолить голод, одолевавший меня. Но если быть до конца честной, мне так хотелось есть, что порядок, пожалуй, был обратный: сначала мне хотелось испытать чувство насыщения и только потом произнести панегирик в Гришину честь.
Тут же вспомнив о своих дорогих двенадцатигранничках, магических «косточках», всегда помогающих мне в делах, — очень я верю в их предсказания — я в первую очередь бросила их на стол. Сейчас, как никогда, мне нужна была их подсказка.
Выпала комбинация: 34+9+18 — «Вы вспомните о том, что у вас есть старый верный друг, способный поддержать вас и даже преподнести сюрприз».
Ну вот. Как обычно, все странно и загадочно. При чем здесь Гришка? Может быть, стоит предложить ему заняться расследованием вместо меня?
Но я решила не отвлекаться сейчас на подобные глупости.
Только когда на сковороде осталась одна треть вкуснейшего блюда, я вновь обрела способность мыслить.
Самым главным выводом, сделанным мной из рассказанной Делуном истории, стала непреходящая уверенность в том, что если здесь не гостил несчастный случай, а существовало целенаправленное убийство, то для этой цели собака должна была пройти спецподготовку. Либо с ней поработал профессиональный кинолог, либо хорошо разбирающийся в методах дрессировки человек.
Способ, описанный еще Конан Дойлом в его «Собаке Баскервилей», где пса просто морили голодом, для того чтобы пробудить в нем худшие звериные инстинкты, в данном деле отпадал. В противном случае ротвейлер накинулся бы на первого встречного прохожего, что, конечно же, не входило в планы преступника.
Для того чтобы натравить собаку на конкретного человека, насколько я в этом разбираюсь, необходимы личные вещи потенциальной жертвы: предметы либо одежды, либо обуви. А это значит, что преступник имел доступ в квартиру умершей. И здесь действительно как нельзя лучше подходит кандидатура кого-либо из близких родственников. Одно меня смущало: предположим, на преступление решился племянник клиента, Геннадий. Тогда неужели у него не возникла мысль, что собака, с помощью которой совершено убийство, первым делом бросит подозрение на членов его семьи? Что это? Уверенность в отсутствии свидетелей, стопроцентная убежденность в защите отца? Либо я слишком хорошего мнения о преступнике, а он на самом деле не способен додуматься до элементарного?