Врата джихада

Чагай Александр

— Зачем. — Раззак хотел сказать что-то еще, но на губах у него появились розовые пузыри, потом хлынула кровь. Девоч­ка забилась в истерике, прикрывая наготу изорванным пла­тьем. Отец вытащил нож из тела афганца, отбросил на пол.Исподлобья глянув на Ксана, кивнул в сторону Макмэна:

— Не трогай его. Я сам отдал ему дочь.

В этом месте Ксан закашлялся и сделал паузу. Он устал говорить и почувствовал необходимость «смазать» голосо­вые связки. Для этого отлично пригодились паштет из гуси­ной печенки и две рюмки водки. Разумеется, я сидел как на иголках, ожидая завершения

истории. Однако Ксан не спе­шил. Подкрепившись, закурил, а после признался, что устали с удовольствием отправился бы на боковую.

— Но чем все закончилось?

— Мы покинули Билья Мину, вот и все.

— А австралиец?

— Это действительно оказалось совпадением. Тот самый случай. Терри и не подозревал о ракете, просто пакостил по своему обыкновению.

— Его судили?

— Слишком о многом пришлось бы рассказать пакистан­скому суду. К тому же Макмэн пользовался дипломатическим иммунитетом. Единственный прок от всей этой истории был в том, что талибы так и не получили «Хатф-1», и отряд Ис­ламской милиции зря прождал на границе.

— Раззак проявил благородство, — фраза прозвучала не­сколько патетично, но, на мой взгляд, уместно. Подумав, я добавил, чтобы не обидеть Ксана: — Так же, как и ты. Услы­шал призыв о помощи.

Я все забывал упомянуть, что Ксан не страдал от избытка хо­роших манер. Может, на дипломатических раутах он и держался в установленных рамках, но в моем обществе расслаблялся. Вот и на этот раз — запустил пальцы в рот и после некоторых уси­лий вытащил пару волокон говядины, застрявших между зубов. Прополоскал рот водкой, снисходительно посмотрел на меня:

— При талибах Раззак был начальником службы безопас­ности провинции Кундуз и лично отдавал приказы о казнях.А казнили так: привязывали осужденного к стволам танков, потом разводили орудия. До тех пор, пока несчастного не разрывало пополам.

— Привязывали за руки?

— Или за ноги. Это дело вкуса. Я к тому, — он ощупал язы­ком рот, проверяя, не осталось ли где кусочков непрожеван­ной органики, — что благородство подразумевает милосер­дие, доброту. А Раззак...

— Он спас девочку. Ей повезло, что афганец не сумел сра­зу завести двигатель.

— Наверное, разволновался. С зажиганием было все в по­рядке. Так бывает, — Ксан привычно переключился на соб­ственный опыт. — Однажды я так разнервничался, что мину­ту ключом в замок не мог попасть.

— Все равно. Это настоящее благородство.

— Даже самые отъявленные негодяи способны на благо­глупости. Раззак предал товарищей по оружию ради какой-то оборвашки. Оспорил право родителя поступать с чадом по своему усмотрению. А пуштуны — гордый народ. Понятно,отчего тот схватился за нож.

— Отдать Макмэну собственную дочь.

— Они бежали из Нангархара ^[10] , мать у них умерла во вре­мя засухи. Выращивание опийного мака было для этой се­мьи единственным источником пропитания. Сластолюби­вый Терри знал об этом. Он был охоч до малолеток, и не в первый раз наведывался в Билья Мину. Припугнул бедолагу международной инспекцией и тюрьмой. Посулил

денег. Пуш­тун обрадовался возможности откупиться. Такие вещи в тех краях в ходу. Правда, этому папаше хотелось больше разноц­ветных бумажек, а Макмэн был скуп.

10

Провинция Афганистана.

—Что стало со стариком? — торопливо спросил я, чув­ствуя, что Ксану уже надоело рассказывать, и он не прочь поскорее выпроводить меня.

— Попал в тюрьму, там и сгинул. Пакские тюрьмы — ге­енна, люди в ней исчезают без следа.

— А ребенок?

— У этой истории счастливый конец, — улыбнулся Ксан.— Рою, так звали девочку, отправили в лагерь беженцев в Назирбагхе, отдали в школу. За примерную учебу она была удо­стоена награды — распределения в неправительственную ор­ганизацию, занимавшуюся производством протезов. В Аф­ганистане столько покалечилось на минах.

— Ты ее потом видел? — этим вопросом я попал в точку.

— Два года назад, у меня была командировка в Кветту, сто­лицу Белуджистана. Роя жила в женском общежитии: скром­ная комната, но со всем необходимым. Даже компьютер.Меня она не помнила. Я представился сотрудником ЮНИ­СЕФ, занимаюсь, мол, помощью детям беженцев. Увы, раз­говора не получилось. Она держалась отчужденно, сказала,что ненавидит европейцев. За то, что они никак не оставят в покое ее родину, за высокомерие и спесь, за то, что убили отца. Я спросил, как это произошло. Роя засмущалась, а по­том призналась: ее хотели изнасиловать, отец вступился, и его ударили ножом. Я смотрел девчонке прямо в глаза и ви­дел — она верит, что говорит правду.

Пришло время прощаться, однако меня свербила мысль,будто я упустил что-то важное. Вспомнил, когда надевал бо­тинки.

— А как все-таки случилось, что ты сломал ногу? — Натол­кнувшись на непонимающий взгляд Ксана, пояснил:

— Ну, там, на фотографии у тебя нога в гипсе.

— А-а! — засмеялся мой приятель. — То было в другой раз.Поехал кататься на горных лыжах в Малам-Джаббу ^[11] и в пер­вый же день здорово навернулся.

11

Зимний курорт в Пакистане.

Неожиданно я почувствовал обиду. Может, потому что никогда не катался на горных лыжах и не знал, где находит­ся Малам-Джабба.

IV. У лысого ногти не вырастут

— Что ты уставился на эти хвосты? — вопрос прозвучал не­много грубо, но поверьте, у меня были к тому основания. Мы уже битый час толклись в этой мясной лавке, выбирая куски посочней, да пожирней. На следующий день Ксан уезжал, и никто из нас не ведал, доведется ли двум случайным знако­мым встретиться вновь. Пожалуй, он чувствовал в этой свя­зи нечто вроде сожаления — как иначе объяснить его реше­ние устроить напоследок лукуллово пиршество.