Врата Мертвого Дома
Шрифт:
— Я взялся спасти твою шкуру, Геборик, и собираюсь это сделать, потому что Дукер меня попросил. Теперь решение за тобой.
Старик обхватил себя руками.
— Я ей обязан жизнью…
— А я уж думала, ты об этом забыл, — глумливо заявила Фелисин.
Он покачал головой. Кальп вздохнул.
— Ладно. Подозреваю, во всяком случае, без нас Бодэну будет легче. Пошли, пока я не расплавился, — и, может, ты объяснишь мне, с чего взял, что Танцор ещё жив, Геборик? Это очень увлекательная идея…
Фелисин перестала их слушать. Это ничего не меняет, дорогая сестрица. Твой любезный подручный
— … чародейство.
Это слово вывело её из оцепенения. Фелисин подняла глаза на Кальпа. Маг ускорил шаг, лицо его было бледным.
— Что ты сказал? — переспросила она.
— Я сказал, что буря, которая нас нагоняет, — не естественная, вот что.
Фелисин обернулась. Сумрачная стена песка рассекла долину в длину — холмы, с которых спустились они с Бодэном, скрылись из виду. Стена катилась на них, словно левиафан.
— Пора бежать, я полагаю, — прохрипел рядом с ней Геборик. — Если мы сможем добраться до холмов…
— Я знаю, где мы! — закричал Кальп. — Рараку! Это же Вихрь!
Впереди, примерно в сотне шагов высились зазубренные, каменистые склоны холмов. Между ними залегали глубокие ущелья, словно оттиски гигантских рёбер.
Все трое помчались, зная, что не успеют добраться до холмов вовремя. Бьющий в спину ветер выл, как обезумевшее животное. В следующий миг их настиг песок.
— По правде говоря, мы искали труп Ша’ик.
Скрипач нахмурился, глядя на сидевшего напротив трелля.
— Труп? Она умерла? Как? Когда?
Это твоя работа, Калам? Поверить не могу…
— Искарал Прыщ утверждает, что её убил отряд Красных Клинков из Эрлитана. Так ему, во всяком случае, нашептала Колода.
— Вот уж не знал, что Колода Драконов может выражаться с такой точностью.
— Насколько я знаю, не может.
Они сидели на каменных скамьях в погребальном чертоге по меньшей мере на два уровня ниже любимых мест жреца Тени. Скамьи стояли у грубых стен, которые когда-то закрывала цветная плитка, а выемки под ними ясно указывали, что скамьи на самом деле были пьедесталами, на которых лежали тела умерших.
Скрипач вытянул ногу, наклонился и потрогал костяшками пальцев распухшую плоть над сросшейся костью. Эликсиры, мази… а насильное исцеление всё равно оставляет боль. Настроение у него было мрачное — уже несколько дней подряд Верховный жрец находил то один, то другой повод, чтобы отложить их уход, последней стала необходимость собрать побольше припасов. Каким-то странным образом Искарал Прыщ напоминал сапёру взводного мага — Быстрого Бена. Бесконечная череда планов внутри других планов. Он воображал, что если снять их слой за слоем, откроется главная интрига во всех своих хитроумных ходах. Очень даже вероятно, что вся его жизнь — одно собрание предположений в духе «если-так-то-сяк». Худова Бездна, может, и наша тоже!
От Верховного жреца у него кружилась голова. Ничем
Треморлор, Дом Азатов. Нормальные люди такие места не ищут.
— О чём думаешь, солдат? — тихо спросил Маппо Коротышка. — Я у тебя на лице уже увидел столько выражений, что хватило бы для украшения целой стены в храме Дессембрея.
Дессембрей. Культ Дассема.
— Похоже, я только что сказал нечто неприятное для твоих ушей, — продолжил Маппо.
— Рано или поздно человек доходит до точки, когда все воспоминания — неприятные, — скрипя зубами, ответил Скрипач. — Думаю, я до этой точки дошёл, трелль. Чувствую себя старым, изношенным. Прыщ что-то задумал: мы все — части огромного плана, который, вероятней всего, быстро отправит нас на тот свет. Раньше я бы это сразу почуял. У меня на беду чутьё было — будь здоров. Но на этот раз не могу разобраться. Он меня сбил с толку — вот и всё.
— Думаю, всё дело в Апсалар, — сказал через некоторое время Маппо.
— Ага. И это меня беспокоит. Сильно. Она не заслужила ещё больше горя.
— Икарий ищет ответ на вопрос, — проговорил трелль, глядя на потрескавшиеся камни, которыми был выложен пол. Масло в фонаре заканчивалось, так что чертог погружался во мрак. — Должен признать, я сам гадал, не задумал ли Верховный жрец силой загнать Апсалар в ту роль, для которой она, кажется, предназначена…
— Это какую такую роль?
— Пророчество Ша’ик говорит о перерождении…
Сапёр побледнел, затем негодующе замотал головой:
— Нет! Она этого не сделает. Это не её земля, богиня Вихря для неё ничего не значит. Пускай Прыщ изгаляется и загоняет, как умеет, девочка от него отвернётся — попомни мои слова. — Скрипачу вдруг стало совсем не по себе, он вскочил и начал расхаживать по чертогу. — Раз Ша’ик умерла — значит, умерла. Худ бы побрал все эти невнятные пророчества! Апокалипсис пошипит да потухнет, Вихрь снова упокоится в земле, чтобы проспать ещё тысячу или сколько там лет до следующего года Дриджны…
— Однако Прыщ, похоже, придаёт большое значение этому восстанию, — заметил Маппо. — Оно далеко не закончено — так он, во всяком случае, полагает.
— Сколько же богов и Взошедших играют в эту игру, трелль? — Скрипач помолчал, разглядывая древнего воина. — Она физически похожа на Ша’ик?
Маппо пожал огромными плечами.
— Я видел Провидицу Вихря всего один раз, да и то с большого расстояния. Светлокожая, как для уроженки Семи Городов. Тёмные глаза, не слишком высока, фигура не очень внушительная. Говорят, власть таится — таилась — в глазах. Тёмная и жестокая. — Он опять пожал плечами. — Старше Апсалар. Наверное, вдвое. Но волосы такие же чёрные. Однако детали не важны в вопросах веры и пророчеств, Скрипач. Быть может, переродиться должна лишь роль.