Врата Мертвого Дома
Шрифт:
— А заманили, дядя?
Ухмылка командора стала шире.
— Может быть.
Колтейн шагнул к строю солдат.
— Знаки отличия и жесты признания всегда звучат пустыми — это я знаю, но что мне ещё остаётся? Вожди трёх кланов пришли ко мне, чтобы просить разрешения официально принять вас всех в свои кланы. Возможно, вы не знаете, что скрывается за такой беспрецедентной просьбой… хотя, судя по лицам, знаете. Я почувствовал, что должен ответить от вашего имени, ибо знаю вас, солдат, лучше, чем большинство виканцев, в том числе — лучше этих вождей.
Он долго молчал.
— Тем не менее, — наконец продолжил Колтейн, — я бы хотел, чтобы вы знали — этим они хотели оказать вам честь.
Ах, Колтейн, даже ты не слишком хорошо понимаешь этих солдат. Хмурый вид вроде бы выказывает неодобрение, даже презрение, но послушай — ты когда-нибудь видел, чтобы они улыбались?
— Потому в моём распоряжении остаются лишь традиции Малазанской империи. На переправе было довольно свидетелей, которые во всех деталях живописали ваши свершения, и среди всех вас, включая павших товарищей, естественное руководство одного было замечено снова и снова. Без него в тот день мы потерпели бы истинное поражение.
Сапёры не двигались и продолжали хмуриться ещё сильнее.
Колтейн подошёл к одному из инженеров. Дукер его хорошо помнил — приземистый, лысый, невероятно уродливый сапёр, глаза, как щёлочки, нос приплюснутый. Он с вызовом носил части доспехов, в которых Дукер опознал униформу командоров армии Апокалипсиса, впрочем, шлем у пояса мог бы украсить собой любую антикварную лавку Даруджистана. Другой предмет у пояса сапёра историк поначалу даже не узнал и лишь миг спустя сообразил, что смотрит на помятые остатки щита: две усиленные ручки за искорёженным бронзовым умбоном. Большой чернёный арбалет за плечом был так густо заплетён веточками, сучками и листвой, что казалось, будто солдат таскает с собой куст.
— Думаю, пришло время тебя повысить, — сказал Колтейн. — Ты отныне сержант, солдат.
Тот ничего не сказал, но сощурился так, что щёлки глаз стали почти невидимыми.
— Думаю, уместно отдать честь, — прорычал Бальт.
Один из сапёров кашлянул и нервно дёрнул себя за ус.
Капитан Сон подскочил к нему.
— Тебе есть что сказать, солдат?
— Да так, мелочь, — пробормотал инженер.
— Говори уже!
Солдат пожал плечами.
— Так выходит… в общем, он ещё две минуты назад был капитаном. Кулак его только что разжаловал. Это ж капитан Глазок. Командовал инженерным корпусом. До сих пор.
Наконец заговорил сам Глазок:
— И раз уж я теперь сержант, предлагаю капитаном сделать вот кого! — Он вытянул руку и ухватил женщину рядом за ухо, чтобы подтащить поближе. — Вот эта у меня была сержантом. Звать её Промашка.
Колтейн ещё некоторое время просто смотрел на него, затем обернулся и посмотрел в глаза Дукера с таким весельем, что безмерная усталость историка вспыхнула и исчезла. Кулак пытался сохранить серьёзную гримасу, да и сам Дукер прикусил губу, чтобы не расхохотаться.
Оставался вопрос, как Колтейн выкрутится из этой ситуации. Придав лицу суровое выражение, Кулак снова обернулся к сапёрам. Он посмотрел на Глазка, затем на женщину по имени Промашка.
— Согласен, сержант, — сказал он. — Капитан Промашка, я тебе советую во всём прислушиваться к мнению своего сержанта. Ясно?
Женщина покачала головой. Глазок поморщился и сказал:
— В этом у неё опыта нет, Кулак. Я-то у неё никогда совета не просил.
— Как я вижу, ты ни у кого совета не просил, когда был капитаном.
— Так точно, это факт.
— И ни на один сбор командования не пришёл.
— Так точно.
— И почему же?
Глазок пожал плечами. Капитан Промашка сказала:
— «Высыпаться надо». Он так всегда говорил, Кулак.
— Худ свидетель, это точно, — пробормотал Бальт.
Колтейн приподнял бровь.
— А он спал, капитан? Во время собраний?
— Ещё как, Кулак. Он на ходу спит — никогда такого не видела раньше. Храпит, Кулак, ногами перебирает, с мешком камней за спиной…
— Камней?
— На случай, если меч сломается, Кулак. Он их швыряет так метко, что никогда не промахивается.
— Вот и нет, — прорычал Глазок. — Эта тараканья собачка…
Бальт поперхнулся, затем сочувственно сплюнул.
Колтейн сцепил руки за спиной, и Дукер увидел, что костяшки у него побелели.
— Историк!
— Здесь, Кулак.
— Ты это запишешь?
— О да. Каждое благословенное слово.
— Отлично. Инженеры, свободны.
Сапёры разбрелись, тихо переговариваясь между собой. Один из солдат похлопал Глазка по плечу и заработал уничтожающий взгляд в ответ.
Колтейн посмотрел им вслед, затем подошёл к Дукеру. Бальт и Сон от него не отставали.
— Нижние духи! — прошипел Бальт.
Дукер улыбнулся.
— Твои солдаты, командор.
— Да-а, — протянулся он с внезапной гордостью. — Это да.
— Я просто не знал, что делать, — признался Колтейн.
Сон хмыкнул.
— Ты отлично всё разыграл, Кулак. Великолепно! Наверняка история уже пошла из уст в уста, чтобы стать легендой. Если ты им и раньше нравился, теперь они тебя полюбили, Кулак.
Виканец продолжал недоумевать.
— Но почему? Я ведь только что разжаловал солдата за непревзойдённую отвагу!
— Вернул его в строй, проще говоря. И тем самым повысил их всех, понимаешь?
— Но ведь Глазок…
— Никогда в жизни так не веселился, бьюсь об заклад. Это видно — чем они мрачней, тем лучше. Худ свидетель, я не могу объяснить — только сапёры понимают, как думают сапёры, да и то не всегда.
— Теперь у тебя есть капитан по имени Промашка, племянник, — сказал Бальт. — Думаю, на следующий сбор она явится с иголочки?