Врата Мертвого Дома
Шрифт:
— Худа с два, — возразил Сон. — Она уже небось вещи свои пакует.
Колтейн покачал головой.
— Они победили, — сказал он с нескрываемым удивлением. — Я побеждён.
Дукер смотрел, как все трое пошли прочь, продолжая обсуждать произошедшее. И всё-таки не ложь. Слёзы и улыбки, вещи такие крошечные, такие абсурдные… единственный возможный ответ… Историк встряхнулся, осмотрелся и нашёл Листа.
— Капрал, ты мне, кажется, хотел что-то показать…
— Так точно. Впереди. Недалеко, как
До развалин башни они добрались прежде, чем дошли до передовых сторожевых отрядов. Взвод виканцев уже расположился среди камней, оставив охранять разложенное снаряжение однорукого юношу.
Лист положил ладонь на ближайший из массивных камней.
— Яггуты, — проговорил он. — Они ведь жили порознь. Ни деревень, ни городов, только одиночные жилища далеко друг от друга. Вроде этого.
— Очень ценили уединение, я так понимаю.
— Они друг друга боялись не меньше, чем т’лан имассов, сэр.
Дукер покосился на молодого виканца. Юноша спал. Все мы в последнее время много спим. Просто выключаемся.
— Сколько? — спросил он капрала.
— Не уверен. Сто, двести, может, даже триста.
— Не лет?
— Да. Тысячелетий.
— Значит, здесь жили яггуты.
— Это первая башня. Отсюда их выбили, затем снова, и снова. Последняя башня — последний рубеж — в самом сердце равнины за лесом.
— Выбили, — повторил историк.
Лист кивнул.
— Каждая осада длилась столетия, т’лан имассы несли ужасающие потери. Яггуты не были кочевниками. Когда они выбирали место… — Он вдруг замолчал. Пожал плечами.
— И это была типичная война, капрал?
Юноша заколебался, затем покачал головой.
— Странная связь, редкостная среди яггутов. Когда мать оказалась в опасности, вернулись дети, вступили в бой. Затем отец. Ситуация… обострилась.
Дукер кивнул, огляделся по сторонам.
— Наверное, она была… особенной.
Губы Листа плотно сжались, он побледнел. Стянул с головы шлем, провёл ладонью по мокрым от пота волосам.
— Да, — наконец прошептал капрал.
— Она твой проводник?
— Нет. Её муж.
Что-то заставило историка обернуться, словно едва заметная дрожь в воздухе. На севере, между деревьями, над ними. Дукер никак не мог осознать, что видит: колонна, копьё из сияющего золота, вздымается всё выше… и выше.
— Худов дух! — пробормотал Лист. — Что это?
Одно слово прогремело в сознании Дукера, затопило его, смыло все прочие мысли, он чувствовал совершенную уверенность в этом, единственном, слове, которое было ответом на вопрос Листа.
— Ша’ик.
Калам сидел в полутёмной каюте, погрузившись в звуки яростных волн и вой ветра. «Затычка» вздрагивала от каждого безжалостного удара бурного моря, стены вокруг убийцы качались в дюжину сторон одновременно.
Где-то позади быстроходный торговец боролся с тем же штормом,
Но это не объясняло множества других странностей, которые терзали убийцу — странностей, которые, каждая сама по себе, вносили нестройную нотку, но вместе порождали такую какофонию, что Калам начинал всерьёз тревожиться. Смутное течение времени, которое, быть может, рождалось от страстного желания быстрей добраться до цели, противоречило бесконечной череде дней и ночей, унылому однообразию плавания.
Нет, тут не просто противоречие восприятия. Склянки, сократившиеся запасы еды и пресной воды, намёки капитана на безумие на борту этого проклятого корабля.
И быстроходный торговец — он уже давно должен был нас обогнать…
Салк Элан. Маг — от него на милю несёт чародейством. Но чародей, который смог бы так полно перекрутить мысли всей команде… должен быть высшим магом. Это не то чтобы невозможно. Просто крайне маловероятно среди тайного кружка агентов и шпионов Мебры.
Калам ни на миг не сомневался, что Элан сплёл вокруг себя паутину обмана — это явно было в его характере, вне зависимости от реальной нужды. Но по какой же ниточке убийца должен пойти, чтобы обнаружить истину?
Время. Сколько же длится это плавание? Пассаты там, где их быть не должно, теперь шторм, который гонит нас на юго-восток, шторм, который пришёл не из открытого океана — как того требовали бы неизменные законы моря, но со стороны Фаларских островов. В сухой сезон — пору недвижных штилей.
Так кто же играет с нами? И какую роль примерил на себя Салк Элан? Или — никакую?
С ворчанием убийца поднялся с койки, подхватил раскачивавшийся на крюке ранец, а затем, пошатываясь, направился к двери.
Трюм походил на осадную башню, на которую обрушивался непрестанный град камней. В солоноватом воздухе стоял туман, на дне по щиколотку плескалась вода. Здесь никого не было: все моряки боролись со штормом на палубе. Калам расчистил себе место, выдвинул сундук. Он порылся в ранце и нащупал маленький, бесформенный кусочек камня. Вынул его и положил на крышку сундука.
Тот не скатился, даже не шевельнулся.
Убийца обнажил кинжал, перехватил его и обрушил железное навершие на камень. Тот разбился. Калама обдало потоком горячего, сухого воздуха. Он пригнулся.