Врата Совершенного Знания
Шрифт:
Ли Лутан сидел в плетеном кресле, нога на ногу, в правой руке меч. Когда Мэта втолкнули в каюту, Ли поднял меч и осторожно приложил острие к шее Мэйхуа.
— Существует только одно наказание за предательство, — тихо сказал он.
Ли отложил меч и встал, оправляя гимнастерку. Мэт смотрел на него, и его беспомощный мозг работал вхолостую.
— Не трогай ее, — выдавил он наконец. — Она поступила глупо, оставь ее…
Мэт покачнулся. Он прикладывал неимоверные усилия, чтобы сознание прояснилось. Взгляд его засек меч, который Ли только что отложил, но реакция Мэта была безнадежно медленной. Не успел он броситься вперед, как охранники,
Ли сказал несколько слов на «мандаринском». Что-то тяжелое ударило Мэта по черепу. Огромная бездна, открывшаяся перед ним, наполнилась пляшущими разноцветными искрами. Боль затопила мозг, вытесняя сознание, и Мэт со стоном провалился в бездонную глубину.
Он всеми силами старался прийти в себя. Ему казалось, что он уже много проплыл где-то рядом с поверхностью, пытаясь отделаться от боли. Но напрасно; он чувствовал, будто кто-то водил по голове раскаленной кочергой, и жжение расползалось по шее и плечам. Наконец Мэт открыл глаза. Волна яркого света на мгновение ослепила его. Когда зрение восстановилось, Мэт увидел перед собой только черный пол.
— Выпейте вот это, мистер Юнг.
Над ним стоял Цзай Цзиян с пластиковым стаканчиком в руке. Капитан опустился на колени и поддерживал голову Мэта, пока он пил. В стаканчике была холодная вода, благодатно освежавшая рот. Но стоило ей дойти до желудка, как оттуда фонтаном поднялась желчь. Мэт задыхался, ловя воздух.
— Что случилось? Где я?
Цзиян ответил не сразу, и Мэт оглянулся. Это место было ему знакомо: каменный свод перед Вратами Совершенного Знания. Мэт откинулся назад, прислонившись к стене.
Обычно невозмутимое лицо Цзияна было хмурым.
— Мне очень жаль, — тихо произнес Цзиян. — Но вам лучше приготовиться заранее.
— Приговиться? К чему?
Цзиян молчал, и Мэт сделал еще одну попытку.
— Меня убьют, так ведь?
— Нет. Я уже говорил вам: Ли не убьет вас. Не… вас.
И тогда Мэт понял весь ужас того, что должно произойти.
— Мэйхуа.
— Вы должны встать.
— Нет!
— Вы должны. Скоро все кончится. Для меня это ужасно. Я никогда… никогда не видел, как делаются такие вещи. Не заставляйте меня и к вам применять силу.
— Почему я должен идти? Это… это варварство!
— Вы нужны ей, — тихо сказал Цзиян. — Кроме вас, у нее никого нет. Если даже вы бросите ее…
Мэт вытер рукой рот.
— Я пойду. Я заставлю Ли понять, что он не может просто так убивать людей! Словно мясник!
Цзай помог Мэту подняться на ноги. Они прошли по всей «выставке», до последнего зала. До кабины локомотива.
Сначала Мэту, у которого в голове все путалось, показалось, что перед ним еще одна картина с восковыми фигурами. Пространство было заполнено людьми, которые стояли совершенно неподвижно. В центре находился Ли Лутан. Он заложил руки за спину, слегка отставив одну ногу и согнув ее в колене. Справа от него два матроса держали Мэйхуа. Ее руки были связаны впереди, веревка опутывала колени. Мэйхуа была одета так же, как и в последний раз, когда ее видел Мэт: обтягивающие
Жара в зале была невыносимая. Мэт шагнул вперед. Цзай Цзиян взял его за руку, мягко удерживая на месте.
— Вы не можете сделать это.
При звуках его спокойного разумного голоса Мэйхуа слегка приподняла голову и впервые огляделась вокруг. Она дышала короткими резкими вдохами. Через каждые десять таких вдохов она делала паузу, затем один долгий глубокий вдох, и она опять начинала задыхаться.
Свет факела подчеркивал первобытную жестокость, проступившую на лице Ли. Понимание того, что должно произойти, внезапно парализовало Мэта. Непрошенная презренная мысль ворвалась в его сознание. Он представил себя, брошенного в горячую топку. Что он почувствует после первого шока? Мэту казалось, что он слышит, как шипят и потрескивают его волосы, чувствует, как покрывается пузырями кожа, как тают глазные яблоки.
Но это произойдет не с ним. Это должно произойти с единственной женщиной, которую он любит.
Ли потянулся, чтобы поправить один из фонарей, сдвинув его по металлической балке так, что свет падал на дверцу, за которой бушевало пламя.
— Так-то лучше, — пробормотал он.
Цзиян, не понимая намерений Ли, расстегнул кобуру и вынул пистолет.
— Начальник? — Голос Цзияна дрожал.
— Она заплатит цену, назначенную Тай Ли, и войдет живой в пламя, — сказал Ли, и голос его показался ледяным в этой ужасной пылающей комнате.
Ли снял с крючка на стене кочергу и раскрыл с ее помощью печную дверцу. Пламя вырвалось оттуда вместе с черными клубами дыма, заставив солдат отступить вместе со своими пленниками. Ли бросил кочергу на пол и повернулся, чтобы отдать приказ.
Мэйхуа кричала и кричала без конца. Страшный вой долго не прекращался, но затем вдруг перешел в сдавленные, похожие на икоту стоны. Мэйхуа металась из стороны в сторону. Солдаты с трудом удерживали ее бьющееся в конвульсиях тело. Мэту хотелось, чтобы все кончилось, кончилось немедленно, даже если для этого… Нет, только не это, как он мог об этом подумать?
Цзиян, шагнув вперед, почтительно сказал что-то Ли. Тот поначалу лишь выслушал с презрительной улыбкой, но потом перебил Цзияна. Мэт не мог уследить за быстрой китайской речью. Ли говорил довольно сдержанно, как наставник, объясняющий урок одаренному, но упрямому ученику. Цзиян жестикулировал. Ли разозлился и резко выбросил руку, как бы отсекая ребром ладони все возражения Цзая. Капитан учтиво стоял на своем. Ли повысил голос — то же самое сделал младший офицер.
Мэт шагнул вперед. Никто не заметил этого. Охранники пытались совладать с Мэйхуа, а глаза их были прикованы к главным героям драмы, разыгравшейся на фоне пламени. Мэйхуа вообще ничего не видела. Наконец Мэту удалось добраться туда, где лежала брошенная Ли кочерга. Мэт встал над ней, расставив ноги, и тихо позвал Мэйхуа.
Разговор Ли и Цзияна перешел в перебранку. Их пронзительные голоса трещали, как электрические разряды. Цзай выглядел испуганным, говорил с запинкой, а Ли, казалось, не мог поверить, что его подчиненный осмелился так разговаривать с ним.
— Мэйхуа… посмотри на меня. — Слова Мэта, очевидно, дошли до нее сквозь волны животного страха, потому что она подняла на него взгляд. Глаза были пустые.
— Ты помнишь свои песни? — прошептал он и, к изумлению охранников, дрожащим голосом начал петь старинную народную любовную песню.