Врата судьбы
Шрифт:
— Не говори это снова, — сказал Томми.
— Не говорить что снова?
— О, эти два слова.
Таппенс понизила голос и прошептала прямо в ухо Томми:
— Мэри Джордан?
— Ну да. Это и сидит у меня в голове.
— У меня тоже. Но какое отношение те события могут иметь к настоящему? Какое значение имеет прошлое? — промолвила Таппенс. — Оно не должно вторгаться в теперешнюю жизнь.
— Прошлое не должно быть связано с настоящим — ты это имеешь в виду? — спросил Томми. — Но оно связано, и самым неожиданным
— Ты хочешь сказать, много вещей происходят из-за того, что случилось в прошлом?
— Да. Получается как бы цепочка. Как у тебя — промежутки, потом бусинки.
— Как приключение с Джейн Финн, когда мы были молоды и искали приключений.
— И нашли, — сказал Томми. — Иногда я вспоминаю о них и удивляюсь, как только мы живы остались.
— А потом — другое. Помнишь, как мы прикидывались владельцами детективного агентства?
— О — о, это было увлекательно, — воскликнул Томми. — А помнишь…
— Нет, — прервала его Таппенс, — я не желаю вспоминать. Я не хочу думать о прошлом — разве что как о базисе, так сказать. Нет. Ну, по крайней мере, мы поднабрались опыта, правда? А потом — следующий эпизод.
— А, — сказал Томми. — Миссис Бленкинсоп, да?
Таппенс рассмеялась.
— Да. Миссис Бленкинсоп. Никогда не забуду, как я вошел в комнату и увидел там тебя. И как у тебя хватило духу, Таппенс, проделать такое — отодвинуть платяной шкаф или что там стояло и подслушать, о чем мы говорили с мистером Как — его — там. А затем…
— А затем миссис Бленкинсоп, — закончила Таппенс, рассмеявшись. — Н или М и «Гуси-гуси, га-га-га».
— Но ты не… — Томми заколебался. — Ты не считаешь, что те приключения были только, как ты выражаешься, базисом для этой истории?
— В какой-то степени, да — ответила Таппенс. — По крайней мере, мистер Робинсон, я думаю, вряд ли сказал бы тебе то, что сказал, если бы не знал обо всех наших приключениях. И обо мне тоже.
— О тебе в первую очередь.
— Но теперь, — продолжала Таппенс, — все изменилось. Айзек мертв. От удара по голове. У самой нашей калитки.
— Ты не считаешь, что это связано с…
— Я не могу не считать, что должно быть, связано, — сказала Таппенс. — Именно к этому я и клоню. Мы уже не просто расследуем что-то вроде детективной загадки, пытаясь узнать, почему кто-то умер в прошлом. Это стало личным делом. Да, именно личным. Бедный старый Айзек мертв.
— Он был уже стар и, возможно, сам в этом виноват.
— Как ты можешь так полагать после того, как услышал сегодня медицинское заключение? Кто-то хотел убить его. Зачем?
— Почему же они не стали убивать нас, если это касается нас? — возразил Томми.
— Возможно, они еще попытаются. Может быть, он мог нам что-нибудь рассказать. Может быть, он собирался что-то нам рассказать. Может быть, он пригрозил кому — то, что он поговорит с нами, расскажет
— или все дело в этой шпионской истории во время войны 14 года. Были проданы секреты. А затем, понимаешь, нужно было заставить его замолчать. Но если бы сюда не приехали мы и не начали задавать вопросы, этого бы не произошло. — Не заводись.
— Я уже завелась. И я больше не собираюсь заниматься этим из удовольствия. Какое там удовольствие? Теперь мы занимаемся совсем другим, Томми, — ищем убийцу. Кого? Конечно, сейчас мы не знаем, но узнаем. Это уже не прошлое, это настоящее. То, что произошло несколько — шесть — дней назад. Сегодняшняя жизнь. Это связано с нами и с нашим домом. Мы должны найти его и найдем. Не знаю, как, но нам надо искать улики и делать умозаключения. Я чувствую себя ищейкой, идущей по следу. Я буду заниматься этим здесь, а ты отправляйся на охоту. Так же, как и раньше. Разузнавай, веди свои — как ты выражаешься — исследования. Должны найтись люди, которые знают, не из собственного опыта, а потому, что им рассказали. Они слышали рассказы, слухи, сплетни.
— Но, Таппенс, неужели ты веришь, что мы можем…
— Верю. Не знаю, как, каким образом, но если у тебя есть настоящая, незыблемая идея, уверенность в том, что существует тьма и зло, а ударить старого Айзека по голове было черным и злым поступком… — Она умолкла.
— Мы можем снова сменить название дома, — сказал Томми.
— Что ты имеешь в виду? Назвать его «Ласточкино гнездо» вместо «Лавров»?
Над их головами пролетела стая птиц. Таппенс оглянулась на садовую калитку. — Когда-то он назывался «Ласточкино гнездо». Как там звучит цитата, которую вспомнила твоя изыскательница? Врата смерти, так?
— Нет. Врата судьбы.
— Судьбы. Словно комментарий к тому, что произошло с Айзеком. Врата судьбы — наша садовая калитка…
— Да не тревожься ты так, Таппенс.
— Я не знаю, почему, — сказала Таппенс. — Просто мысль такая вдруг пришла в голову.
Томми озадаченно взглянул на нее и покачал головой.
— «Ласточкино гнездо», в общем-то, хорошее название, — сказала Таппенс. — Или — может быть. Когда-нибудь.
— Какие только мысли не приходят тебе в голову, Таппенс.
— «Все ж иногда сама поет, как птица». Так она кончалась. Может быть, так же кончится и эта история.
Подходя к дому, Томми и Таппенс увидели на пороге женщину.
— Интересно, кто это, — сказал Томми.
— Я ее видела раньше, — откликнулась Таппенс. — Но не могу вспомнить, кто она. А-а, кажется родственница старого Айзека. Они все живут вместе в коттедже: три или четыре мальчика, эта женщина и еще девушка. Хотя, я могу ошибаться.
Женщина на пороге повернулась и направилась к ним.
— Миссис Бересфорд, я не ошибаюсь? — обратилась она к Таппенс.
— Да, — ответила Таппенс.