Врата судьбы
Шрифт:
— Просто я — я подумал, что вы — я имею в виду — если можно — я хотел бы спросить…
— Ну? — Таппенс остановилась и бросила на него вопросительный взгляд.
Хенри густо покраснел, не переставая переминаться и шаркать ногами.
— Ну, я не — мне неловко спрашивать, но я подумал — я имею в виду, люди говорили, что — я сам слышал, как…
— Да? — снова спросила Таппенс, гадая, что могло расстроить Хенри, что он мог услышать относительно жизни мистера и миссис Бересфорд, новых обитателей «Лавров». — Что же ты
— О, просто — вы, мол, та леди, которая вроде, как ловила шпионов в войну. И джентльмен тоже. Вы нашли немецкого шпиона, который прикидывался кем-то другим. Но вы разоблачили его, и была уйма приключений, но все кончилось хорошо. Я имею в виду, вы — не знаю, как это называется — наверное, были в секретной службе, и вы это сделали, и все сказали, что у вас здорово получилось. Конечно, давно это было, но вы были замешаны в чем-то — ну, про детские стишки.
— Верно, — ответила Таппенс. — А именно, «гуси-гуси, га-га-га».
— «Гуси-гуси, га-га-га!» Помню. Надо же, как давно. «Вы откуда и куда?»
— Верно. «Вверх и вниз, туда — сюда». Там они нашли старика, который не хотел читать перед сном молитву, взяли его за левую ногу и сбросили с лестницы. Если не ошибаюсь, именно такой там дальше сюжет.
— Ну и ну, — произнес Хенри. — Просто замечательно, что вы живете здесь, как все люди, правда? А при чем были детские стишки?
— О, они служили чем-то вроде шифра, — пояснила Таппенс.
— Вы имеете в виду, чтобы читать? — спросил Хенри.
— Примерно так, — сказала Таппенс. — В конце концов, все выяснилось.
— Потрясно, — произнес Хенри. — А можно, я расскажу моему другу? Моего дружка зовут Клэренс. Глупое имя, ясное дело. Мы его дразним. Но он — хороший парень и удивится, когда узнает, что вы живете среди нас.
Он взглянул на Таппенс с восхищением дружелюбного спаниеля.
— Потрясно! — добавил он.
— О, это было давно, — сказала Таппенс. — В сороковых годах.
— Вам было страшно или интересно?
— И страшно, и интересно — но чаще страшно.
— Я думаю! Надо ж, как странно, что вы приехали сюда и попали в такую же историю. Про флотского джентльмена, верно? Называл себя англичанином и командором, а на самом деле был немцем. Так говорил Клэренс.
— Примерно так, — сказала Таппенс.
— Вот почему, верно, вы приехали сюда. Знаете, у нас тоже было такое — очень, очень давно, но такая же история. Он был офицером на субмарине и продал ее чертежи. Учтите, это только то, что я слышал от других.
— Ясно, — сказала Таппенс. — Да. Но мы не за этим приехали сюда. Мы приехали потому, что нашли здесь хороший дом. Я слышала подобные рассказы, но не знаю, что точно случилось.
— Как-нибудь я вам расскажу. Конечно, не знаю, что правда, а что нет, толком и не узнаешь.
— А откуда об этом узнал твой друг Клэренс?
— Ну, знаете, он слышал от Мика. Он сперва жил там, где
— Значит, он много об этом знал? — спросила Таппенс.
— Ну да. Поэтому, когда его стукнули по голове, я и подумал: не потому ли. Он мог слишком много знать — и рассказать вам. Вот они его и убили. Так они сейчас и делают. Знаете, убивают людей, если те знают слишком много, так что на них может выйти полиция.
— Ты думаешь, твой дядя Айзек много об этом знал?
— Ну, знаете, ему много чего говорили. Услышит там, услышит сям. Рассказывал нечасто, но иногда знаете, вечером, выкурив трубку, когда мы с Клэрри разговариваем да еще с моим другом, Томом Гиллингэмом. Ему тоже было интересно, и дядя Айз рассказывал нам то одно, то другое. Мы, конечно, не знали, что правда, а что он выдумал. Но, я думаю, он что-то нашел и знал, где лежит. И говорил, если бы некоторые люди узнали, где оно, произошло бы много интересного.
— Вот как? — сказала Таппенс. — Что ж, нам это тоже интересно. Ты должен попытаться вспомнить то, что он говорил, — это может подсказать, кто убил его. Он ведь был убит. Это же не был несчастный случай, верно?
— Сперва мы было подумали, что произошел несчастный случай. Знаете, у него было сердце, и он мог упасть, или начинала голова кружиться, или плохо становилось. Но, похоже — я был на дознании, вы же знаете, — его убили специально.
— Да, — подтвердила Таппенс. — Я думаю, его убили специально.
— А вы не знаете, почему? — спросил Хенри.
Таппенс взглянула на Хенри, и у нее в голове промелькнула мысль, что она и Хенри похожи на двух полицейских ищеек, идущих по одному следу.
— Я думаю, что его убили намеренно, и я думаю, что ты, как его родственник, и я хотим знать, кто так жестоко с ним обошелся. Но, возможно, Хенри, ты уже знаешь — или догадываешься.
— Не, не догадываюсь, — сказал Хенри. — Просто иногда слышишь вещи, и я знаю, про каких людей дядя Айз говорит — говорил, — что они таят на него злобу, потому что он слишком много о них знает, о том, что они знают и что произошло. Но это все люди, которые давно померли, и сейчас уже толком ничего и не вспомнишь.
— Ну, — сказала Таппенс, — я считаю, ты должен помочь нам, Хенри.
— Вы хотите сказать, что разрешите мне участвовать с вами? Я имею в виду, разнюхивать всякие вещи?
— Да, — сказала Таппенс, — если ты сможешь не разболтать о том, что узнаешь. Я имею в виду, расскажешь мне, но не будешь говорить всем своим друзьям, потому что тогда узнают все.
— Ясное дело. Потому что они могут рассказать убийцам, а те могут напасть на вас и мистера Бересфорда, верно?
— Могут, — подтвердила Таппенс, — а мне бы этого не хотелось.