Врата трех миров

Ирвин Ян

– Да, – согласился Иггур. – Нам нужно оказать сопротивление. Рульк демонстрирует свою силу на западе, испытывая нас. Гаршарды вновь выступили из Шазмака. Он становится сильнее с каждым часом. Мы должны сразиться с ним или погибнуть.

Магрета сидела молча, оробев от агрессивности Мендарка. Она не сомневалась, что он не прав. И вдруг ей пришла в голову мысль.

– Зеркало – это мое право первородства? – прошептала она на ухо Шанду.

Немного поразмыслив, он ответил:

– Нет, не твое, а Элиоры. Я всегда

считал, что речь шла о Зеркале. Что же еще могла иметь в виду Ялкара?

Однако немного подумав, Шанд поднялся и сказал Магрете:

– Давай выйдем.

– Как всегда, ты удираешь, как только ты нужен, – ядовито заметил Мендарк.

Шанд бросил взгляд через плечо и усмехнулся, и они с Магретой исчезли за дверью.

Карана сидела, слушая разговоры о войне. Она знала, что война грядет: ее сны о Шазмаке и бездне возобновились неделю назад. Скоро она начнется. «Мне нужно домой, – в отчаянии думала Карана. – На сей раз я должна быть там».

– Это пустая трата времени, – горячился Иггур после нескольких часов бесплодных споров членов Совета.

– Да, – согласился Надирил. – У Феламоры золото Ялкары – это единственное, что не вызывает сомнений.

Иггур резко поднялся:

– Меня ждут более важные дела.

– Мы должны повести армию в Эллюдор и отнять у нее золото, – сказал Мендарк.

– У тебя нет армии, – осадил его Иггур.

– Да, Иггур, но если бы она у меня была, мне бы хватило мужества повести ее.

– Хватит твоих хитрых уловок, Мендарк. Я доказал свое мужество! – Порывшись в бумагах на своем столе, Иггур нашел свернутую рулоном карту. – Но в кои-то веки ты прав. Возможно, нам следует отправиться в Эллюдор и отобрать у Феламоры золото.

– Она спрячется, – возразила Карана. – Вам ее никогда не найти.

– У меня есть идея! – воскликнул Иггур. – Стража, очистите помещение!

После того как все ушли, Мендарк и Иггур продолжили обсуждение, словно близкие друзья, а не соперники.

– Ей от меня не спрятаться, – сказал Иггур, разворачивая карту. Это была та самая карта, которую рисовал Шанд в домике у моря, показывая Магрете долину Феламоры в Эллюдоре. – За один день я могу собрать целую толпу иллюзионистов. С их помощью мы можем загнать ее в угол, и ее безупречное убежище превратится в безупречную ловушку. Посмотри, отсюда лишь один выход.

Мендарк разглядывал карту:

– Да, Шанд определенно умеет подмечать детали! Расскажи, как ты собираешься действовать?

– Видишь, долина, выбранная Феламорой, окружена со всех сторон скалами, а вот эту тропу легко перекрыть. Можно спуститься с утесов – есть два варианта, – однако этот путь неудобен. Я бы пошел здесь, – указал он на карте, – хотя нам и нужна будет защита.

Мендарк перебил его:

– Если мы сумеем найти достаточно мастеров-иллюзионистов, и к тому же у нас будет чувствительница, чтобы соединить их, то мы получим возможность почувствовать любые чары

Феламоры и разрушить их с помощью своих чар.

Иггур потер подбородок:

– Я знаю, что ты чувствительник, Мендарк. Но рискнешь ли ты своим разумом, а быть может, и своей жизнью ради такого непредсказуемого и… опасного предприятия?

– Я бы предпочел этого не делать, – ответил Мендарк. – Как ты правильно заметил, это предприятие рискованное, а у меня есть и другие обязательства.

– В таком случае есть ли у тебя какой-нибудь чувствительник на примете?

– Тут подойдет не всякий. Нужен такой, который может установить линию связи. Магрета это умеет.

– Но она же не чувствительница. К тому же Феламора ее слишком хорошо знает.

– Вообще-то я имел в виду одну особу – она перед нами в неоплатном долгу. Троекровница, но такая, которую можно держать под контролем. Это Карана. – Мендарк мрачно улыбнулся.

– Я тоже подумал о ней. Приведи ее! – приказал Иггур своему стражнику.

Карану привели, и Мендарк с Иггуром изложили ей суть дела. Она сидела перед двумя суровыми мужчинами, напуганная и оробевшая.

– Моя жизнь описала круг, вернувшись к началу. Все хотят меня использовать.

– Как это ни печально, такова уж участь чувствительников и двоекровников, и особенно троекровников, – заметил Иггур с сочувствием.

– Это твой долг, Карана! – сказал Мендарк. – Ты предала нас в Каркароне, и лишь благодаря слепой удаче мы уцелели. Как Магистр я заявляю, что у тебя нет выбора. В противном случае тебя ждет суд, а поскольку ты уже признала свою вину, тебя осудят по обвинению в предательстве. Но как обладательницу столь ценного дара, вероятно, тебя приговорят не к смертной казни, а к пожизненному рабству в качестве чувствительницы.

– И первое задание рабыни – участие в этом предприятии.

– Совершенно верно.

Карана опустила голову. «Каждый мой поступок неотвратимо вел к следующему, – подумала она. – Так было с самого начала. Какой смысл противиться судьбе?»

– Я буду вашей чувствительницей, – сказала она. – Когда мы начнем?

– Немедленно, – ответил Мендарк. – Собери своих иллюзионистов, Иггур, а я соберу своих.

– Так скоро! – в тревоге воскликнула Карана. – Мне нужно время на подготовку.

– Если мы замешкаемся, Феламору предупредят, и нам ее никогда не найти.

– Мне страшно, – тихо произнесла Карана, но они не обратили на ее слова ни малейшего внимания, и она умолкла.

Однако прошел чуть не целый день, пока все собрались: стражники Мендарка во главе с Оссейоном и его другом Торгстедом, армия из тысячи солдат, опытных альпинистов, возглавляемая Ванхом, недавно вновь произведенным в маршалы; а с ними – пятьдесят два иллюзиониста (из них половина – женщины). На мужчинах-иллюзионистах были черные одеяния с белым капюшоном, на женщинах – белые с черным капюшоном. Лиан участвовал в экспедиции в качестве летописца.