Врата Вайптауна
Шрифт:
— Зверь принял жертву. — Довольно усмехнулся Скарр. — Теперь я буду просить для себя.
Розовая масса окутала его с ног до головы. Сначала она робко прикоснулась к нему — будто пробовала на вкус. Затем обвила ноги и поползла выше. Скарр со смутным чувством отстраненности и возбуждения наблюдал, как его обволакивает Бог. По телу шла обжигающая вибрация. Больно не было. Скорее, непривычно.
Когда щупальце обвилось вокруг шеи, Скарр посмотрел прямо перед собой и закричал:
— Меня зовут Скарр! Я пришел к тебе, чтобы просить силу!
Бог не ответил ему. Вместо этого, масса дернулась, пошла рябью. Отпустила Скарра, но скрутилась в тугую, движущуюся вокруг него
Мир выцвел и развеялся серым пеплом.
Осталась только алая темнота. Густая и непроницаемая. Скарр понял, что он находится внутри Бога. В его необъятном голодном брюхе. Все чувства и указатели, используемые мозгом для ориентации, сбились, как стрелка компаса над железом. Осталось только осознание себя. Невыносимая легкость рассудка и пудовой тяжести инстинкты. То, что делает его зверем.
Делало.
Скарр рассыпался.
Он пытался собраться с мыслями, но было тяжело даже собрать самого себя из всех тех осколков, на которые он дробился. Молекулы на Атомы. Атомы — на протоны. Протоны — на кварки. И в каждой частице — он сам. Будь его рассудок цельным — он бы помутился. А с каждым делением — связи между ним становились тоньше, рвались.
Когда Скарр перестал существовать как целостное сознание, Бог снова собрал его в одно целое. Мучительно долго и больно. Перед тем, как осознать свою собственную личность, Скарр прошел и прожил всю свою жизнь до сегодняшнего момента. Сколько времени это заняло — он не знал. Потому, что время тоже было разорвано.
И только тогда Бог заговорил со Скарром.
Тот понял это не ушами и не мозгом. То, как эта сущность доносила информацию, невозможно описать словами и образами нашего мира. Скарр впитывал его подачу порами тела и кровяными тельцами. Каждый волос и каждая клетка внимали тому, что доносил Бог.
И из всей той информации, что Скарр впитал и воспринял, он почувствовал, что Хазоат дал ему силу. Не как равному, но как посланнику в этом мире. Остальное для Скарра не имело значения. Теперь он — Чумной Король. Король в алом. Цвета спекшейся крови и бурых струпьев. Пришел, потребовал, получил. Что потребует (и потребует ли?) Хазоат взамен, Скарр не знал. Впрочем, он и не хотел знать. Всё прошлое для него сейчас стало незначительным и мелочным. Для него нынешнего открыто куда больше возможности, чем он мог себе представить. Осталось только идти и принимать жатву.
Вечно голодное чрево иного Бога выплюнуло Скарра обратно. Вернулись телесные ощущения. За целую жизнь внутри, он успел забыть капризное и прихотливое тело. А с ним сейчас происходило нечто неладное. На какую-то секунду Скарр подумал, что Хазоат обманул его, и сейчас он станет лишь очередной трапезой в бесконечном пиршестве.
Кожу обжигало. Под кожей всё чесалось и зудело. Голова истошно болела, а на висках бешено пульсировали вены. Скарр схватился за виски, и ногтями принялся разрывать кожу. Она треснула, словно старая пергаментная бумага. Скарр начал срывать её, и огромные лохмотья полетели во все стороны. И так по всему телу. Как бабочка, высвобождающаяся из кокона, тот, кто звал себя Скарром, освобождался от старой плоти. Под ней была новая — грубого красного цвета, и чешуйчатая, как у рогатой гадюки. Шипы выпрямлялись и становились тверже. В самом конце открылись ещё два глаза, чуть выше первой пары.
— До сегодня я видел только половину… Сейчас я вижу ВСЁ! — закричал Скарр страшным
В его голове словно раскачивался огромный молотоподобный маятник. Он мерно перемещался от одного виска к другому. И при соприкосновении вызывал боль. А ещё шум. Он так и не понимал, вызван ли этот шум маятником, рассекающим пространство, или это нечто извне. Хотя, в полусонном бреду, эти понятия предательски менялись местами. Только вот шум и боль никуда не девались.
Рик дёрнулся в тот момент, когда где-то неподалёку звонко упала бутылка. Шею и затылок моментально прострелило резким спазмом. Он сцепил зубы, чтобы не застонать. Сейчас, когда он понял, что очнулся, боль в голове стала издевательски реальной. Он ощупал затылок, и наткнулся на слипшиеся ещё влажные волосы. На пальцах осталась густая темная кровь.
«Ещё немного, и меня позовут сниматься в хорроры, в роли маньяка» — Подумал Рик, прикидывая, как он сейчас выглядит.
Рик огляделся. Он вспомнил, что его накрыло, и что он отключился от удара по голове.
В пабе сейчас пахло алкоголем, смешивающимся с едким запахом гари, шедшим с улицы. Рик, аккуратно, стараясь не порезаться об осколки, привстал за барной стойкой. Подняться в полный рост ему мешал покореженный лист металла, прилетевший прямо в бар.
«Не будь тут этого странного типа, мне бы точно голову отсекло» — подумал Рик с неким отстраненным удивлением.
Снова звон стекла. Рик повернул голову и увидел тощую темную фигуру, которая как-то неестественно топталась в углу.
Эй, парень! — Крикнул он фигуре. Та дернулась, словно от удара, и замерла. — Помоги мне, я, кажется, немного ранен.
Рик понял, что совершил ошибку, когда фигура развернулась к нему лицом. Впрочем, человеческим это лицо назвать было трудно. Неестественно вытянутое, пасть полна мелких острых зубов в два ряда, и черные бездонные глаза. На худой шее сбоку было что-то типа жаберных крышек, которые завибрировали и раскрылись. Тварь раскрыла рот и застрекотала. Рик мог поклясться, что было похоже на дельфина, или другое морское млекопитающее. От увиденного его словно приковало к полу, а тело отказывалось шевелиться.
Тварь замерла, словно принюхиваясь к чему-то.
«Да она же слепая!» — мелькнуло в голове у Рика. «Опознает предметы только по гребаной эхолокации! Не шевелись! Только не шевелись, твою мать!».
Шаги её были неспешными и почти бесшумными. В полутьме бара тварь двигалась аккуратно, неторопливо, уверенно. И она приближалась к нему. Рику на момент показалось, что от увиденного он разучился дышать. Боясь пошевелить хоть пальцем, он не отводил взгляд с черных глаз твари. Та подошла почти вплотную к Рику, и расстояние между ними свелось в несколько дюймов. Рик почувствовал отвратительное смрадное дыхание из её пасти. Увидел силуэт своего бледного лица в зеркалах её смоляных глаз. Черные и пустые, словно отражение её нутра. Рик с сожалением понял, что ещё утром оно было человеком.
Рик не знал, сколько прошло времени с того момента, как они играют в гляделки. И сколько ещё оно может стоять вот так, пялясь на него, как на мебель. Будто в ответ, жаберные крышки снова открылись, и из горла раздался высокий, стрекочущий треск. Рик только зажмурился от мерзкого запаха, и чудом удержался от того, чтобы не его не стошнило. К горлу подкатывало. Тварь закрыла пасть, и задумчиво склонила голову набок.
Сердце Рика стучало, как паровой мотор. В наступившей тишине удары сердца казались оглушающими. Он скосил глаза вправо, и увидел свой топор, валяющийся на полу, недалеко от барной стойки.