Врата времени
Шрифт:
Вытирая ребенку рот, он машинально отметил про себя, что Алиса даже не взглянула в сторону сына.
— Конечно, это не совсем приятное зрелище во время еды, но ты как мать могла бы проявить больше чуткости к собственному сыну.
Алиса моментально взвилась:
— Ты ничего не понимаешь! И как можно говорить такое в его присутствии?! Сказал бы мне позже…
— Что? Позже? — поразился Давид. — Ты бредишь, Алиса! — он вдруг пожалел, что не сдержался. — Хорошо. Давай не будем больше об этом,
После трапезы она позволила ему отнести ребенка наверх. Вот именно — позволила! Вернувшись, он застал ее у радиоприемника. Музыка явно не интересовала молодую женщину, хотя глаза ее и были закрыты. Когда же Давид вошел, она вздрогнула и бросилась в его объятия, припав к нему в страстном поцелуе. Давид был буквально ошарашен такой переменой. Оказывается, с момента исчезновения ребенка из комнаты женщина мгновенно преобразилась на глазах. Словно обрела свободу!
— Я так благодарна тебе, — прошептала она. — Ты всегда остаешься верным себе и на тебя можно опереться в любую минуту.
Он ободряюще улыбнулся в ответ:
— Полно, дорогуша. Просто моя мать неустанно повторяла: “В твоей семье должно быть все превосходно!”
— Порой ты слишком усерден, милый, чем хотелось бы. Не обижайся, но я частенько мечтаю о тех временах, которые наступили для нас сразу после женитьбы. Никаких забот, никаких детей… — Она стиснула его руки. Ее лицо казалось неестественно белым. — Вспомни, Давид! Тогда в мире были только ты и я. Мы оберегали и заботились друг о дружке, а теперь мы полностью переключились на ребенка и защищаем лишь его, в то время, как сами остались совершенно безоружными перед ним! Ты понимаешь, что я хочу сказать? В больнице у меня было предостаточно времени, чтобы понять эту истину. Ведь мир так переполнен злобой…
— В самом деле?
— Я серьезно! Но правосудие защищает нас от нее. Но если бы не было его, то нас хранила бы только любовь. Вот я, например, не смогла бы сделать тебе чего-нибудь дурного, потому что ты защищен моею любовью. А наш ребенок? Он пока слишком мал, чтобы правильно осознавать любовь и ее законы. Когда-нибудь мы, может быть, и научим его этим понятиям, но до тех пор мы абсолютно уязвимы для ребенка.
— Постой, постой. Уязвимы для нашего мальчика? — Давид откинулся на спинку стула и пристально посмотрел на жену.
— Конечно. Разве он понимает разницу между тем, что хорошо, а что плохо?
— Пока нет, но со временем, надеюсь, поймет.
— Но сейчас он такой маленький! Что для него мораль, совесть… — она не закончила фразы и быстро обернулась. — Что это за шорох?
Мужчина недоуменно озирается по сторонам.
— Тебе померещилось. Я лично ничего не слышал.
Но видя, как жена напряженно смотрит на дверь библиотеки, поспешно пересек комнату, открыл дверь и зажег в
— Здесь никого нет, дорогая. Ты переутомилась. Пойдем лучше спать.
Они гасят свет и в молчании поднимаются по лестнице.
— Бога ради, прости меня, пожалуйста, за все эти глупости. Я, видимо, просто перенервничала и устала, — говорит Алиса.
Давид согласно кивает. Она в замешательстве остановилась перед детской, но справившись с чувствами, резко распахнула дверь комнаты. Он видел, как супруга подошла к кроватке и склонилась над ней. Через какое-то мгновение она уже отпрянула в испуге, словно ее ударили по лицу.
— Давид!
Лейбер поспешно приблизился.
Лицо мальчика было налито кровью и мокрым от слез. Маленький ротик открывался и закрывался в бессильном крике. Глаза потемнели и стали аспидно-синими.
— Бедняга, — нахмурился Давид, — должно быть, долго проплакал.
— Плакал? — Алиса, чтобы не упасть, ухватилась за спинку кроватки. — Я ничего такого не слышала.
— Но ведь детская была закрыта!
— Так, может, от этого он так тяжело дышит, да и лицо мокрое не от слез, а потное и красное от тщетных усилий?
— Вздор. Просто он плакал в одиночестве в такой темной комнате. Пускай сегодня спит в нашей спальне. Если вдруг опять вздумает плакать, то мы окажемся рядом.
— Ты разбалуешь его, Давид.
Мужчина чувствовал на себе ее пристальный взгляд, пока переместил кроватку с сыном в их спальню. Он спокойно разделся и, присев на краешек постели, щелкнул пальцами от досады:
— Совсем вылетело из головы! В пятницу мне совершенно необходимо слетать в Чикаго.
— Только не это, — шепчет Алиса.
— Но я откладывал эту поездку уже два месяца кряду, и теперь просто необходимо лететь туда. Ничего не поделаешь — работа!
— Мне страшно оставаться одной.
— Ну, ну. Перестань. С пятницы у нас будет новая кухарка, и она будет здесь все время. Да и я постараюсь за несколько дней уладить все дела.
— Я боюсь. Не знаю чего, но мне что-то не по себе. Ты мне не веришь… похоже, что я медленно схожу с ума…
Она погасила свет и легла рядом с мужем. Ее чистое тело источало соблазнительный аромат женщины.
— Ну, если ты настаиваешь, — неуверенно промолвил Давид, — то я попробую остаться еще на несколько дней.
— Нет, поезжай, — вздохнула Алиса, — это для тебя важно, я же понимаю. Только у меня никак не выходит из головы то, что я тебе сообщила. Ребенок… Что защитит нас от него?
Прежде чем он успел ей ответить, что, мол, глупо так рассуждать о младенце, как она внезапно зажгла светильник.
— Взгляни, — шепчет Алиса.
Ребенок тихо лежал и смотрел на них широко распахнутыми голубыми глазами.