Врата времени
Шрифт:
Меня зовут Нев. Я — третий Полковой Командир Уважаемой Региональной Комиссии, Двадцать Восьмая Штурмовая Дивизия Четвертого Сегмента. Я трижды награжден почетными знаками отличия за многотысячные зарегистрированные убийства. Я выжил в девяти авариях на Земле и провел четыре дня в концентрированной химобработке. Мое имя увековечено на стелах семи Почетных мест уничтожения. Я потерял оба глаза при операции по искоренению людей-гигантов и теперь использую для зрения имплантированные глаза-линзы. Я прошел службу в четырех армиях и присутствовал при полной ликвидации трех цивилизаций.
Я был рожден на планете Земля. Сейчас мне одиннадцать лет. После всего сказанного вы можете понять — в ситуации с фиксами угрызения совести меня не тревожат. Но я еще никогда не был на посту ответственного за полное уничтожение разновидности жизни. Моя мечта — увидеть свое имя занесенным в список Великих уничтожителей прочих разновидностей. Склеп на Земле и рядом с твоим именем — пометки исчезнувших рас. Когда-нибудь это произойдет…
Если бы фиксы были сообразительнее, согласились подыграть Комиссии и двадцать процентов их населения не отказалось бы от медицинских экспериментов на себе, то у них бы еще оставался один шанс выжить. Но они совершили роковую ошибку — они наотрез отказались.
Мы нуждались в неограниченном количестве подопытных особей. Уважаемая Региональная Комиссия переусердствовала, истребив четыре пятых разумных существ в Галактике. Последние корни Homo sapiens остались лишь на матушке Земле.
Ускорение, Транспередача и Вырождение (УТВ) — все это позволяло нам мгновенно усваивать любые сведения. Таким образом выдающаяся память хоть как-то компенсировала нашу короткую жизнь.
Добиваясь повышения в интеллекте, мы проигрывали в продолжительности жизни, подавляя фазовые гены репликации в нашей ДНК. Эта биологическая угроза долгие годы преследует нас. Мы взрослеем и умираем в мгновение ока. Достойное занятие для некоторых… А пошли все они к черту! Лучше бы я жил на примитивной и невежественной Земле одним из множества посредственностей, чем подыхать в пятнадцать-шестнадцать лет и называться при этом Вершителем.
Сигнал вызова заставил меня оторваться от экранов.
— Нев, это Хоат. Ты не мог бы подняться на командирский мостик?
Я вздрогнул и поправил неудобный ворот бронированного жилета. Инструкция гласила, что весь командный состав обязан оставаться полностью защищенным в случае вспыхнувших беспорядков среди экипажа корабля. Офицерская кают-компания была душной и жаркой, как бы в довесок к мучениям, причиняемым защитной одеждой. Стены расписаны красным, чтобы скрывать брызги крови. Во время сражения разорванный корпус корабля испаряет живую материю и расплескивает кровь во все стороны.
“Это должно напоминать Ад”, — думал я, шагая к станции связи мимо экранов. Здесь и застал меня вызов пилота.
— Что случилось, Хоат?
Пилот корабля выглядел непривлекательно, его голос звучал приглушенно:
— Высшее Руководство на линии. Они желают тебя видеть. Что-то там насчет переговоров с фиксами.
Я сразу забыл о духоте. Договорный МИР. Очередной бзик командования или уловка для сохранения четырех
Кроме того, на корабле не было послов, политических советников и дипломатов. Это был просто военный корабль, и он не символизировал дипломатических полномочий. Власть зиждилась на конце плазменных излучателей боевой готовности.
Результат самого мирного урегулирования всех вопросов, как понимаю я, — это ядерный прах, клубящийся над руинами опустошенного города. И тишина и спокойствие…
Я покинул кают-компанию, прошел по коридору и направился к мостику, игнорируя приветствия безликой армии подчиненных. Гнетущий красный цвет преследовал повсюду. Ровные гладкие коридоры, совершенные и невыразительные, уносились прочь во всех направлениях.
Итак, фиксы были реальны, Изаер — тоже. Их уничтожение и слава героев-разрушителей также были почти реальностью.
Командирский мост был значительно прохладнее, чем кают-компания, но жара еще ощущалась, так что я все равно взмок. Хоат терпеливо ждал, сидя перед контрольной панелью и тихо жужжа при этом. Закодированное сообщение всегда посылалось в сопровождении жужжания. Каналы связи между кораблями были надежными, как каменная кладка замка, схваченная кремниевым раствором. Как только я поднялся на мост, все это жужжание в металлической шкуре с изменяющейся температурой тела обернулось ко мне лицом.
Черты древнего образа, сохраненные на сотни лет, словно насмехались над дюжиной пережитых поколений в то время, как мне суждено было довольствоваться лишь одним.
— Человекоподобный имеет для тебя необычное сообщение, — сказал Хоат. Он всегда говорил о себе в третьем лице. Голос его вибрировал, как при прямой трансляции. Сейчас пилот походил на безумца и мало чем напоминал того сосредоточенного биоробота, каким он был на самом деле.
— Слушаю, — холодно сказал я. Мне и раньше приходилось получать сообщения от него, поэтому Хоат только коротко кивнул в ответ, и его металлические щеки растянула гримаса.
— Это приказ Высшего Руководства.
— Мне это уже известно. Ты что-то говорил о мирном урегулировании?
Глаза Человекоподобного чуть сузились — это должно было означать глубокое механическое раздумье. Андроиды и биороботы почти не обладали мимикой лица, и подобное проявление чувств не укладывалось в рамки привычного.
— Есть предложение о сохранности миллионов жизней фиксов, — сказал биоробот, качнув головой. Стены осветились, выдавая месторасположение фиксов на планете Изаер.
— Руководству хорошо известно, что фиксы скорее погибнут, чем покорятся. Они откажутся пожертвовать частью населения, предпочитая гибель всей расы, дабы не подорвать свою веру. Высшее Руководство не желает, чтобы фиксы явились примером подражания для остальной Галактики. И было внесено оптимальное решение, чтобы как-то оправдать наши акции в глазах союзников.
Я позволил про себя улыбнуться. Достойное и Высокое Руководство заботится о своей репутации? Ну и дела!
— И знаешь, к какому решению пришли Высшие?