Вратарь 2
Шрифт:
– Так и есть, – согласился я. – Существует лишь одна загвоздка. Сердце разрушает тело Ищущего, которое не приспособлено для долгого содержания артефакта такой силы.
Я, кстати, именно сейчас вспомнил о Граме. С ним ведь была та же самая петрушка. При длительном взаимодействии с оружием сознание Ищущих начинало искажаться. А вот мне было хоть бы хны.
– Они использовали их как хранилища, – догадался Арей. – Пока Сердца не понадобятся смертным. До тех пор Братья и существовали.
– Именно. Только, по словам Вратарей, смертные называли их не
Мне показалось, что теперь ситуация немного изменилась. Старшие выглядели растерянно, и даже Ворчун не намеревался больше подвергать меня остракизму. Больше того, я набрался наглости и задал весьма интересовавший меня вопрос.
– Почему пропавших Братьев не искали?
Спросил и попал в точку. Больше всех скривился Арей, ведь, по сути, это относилось к времени его управления Ядром. Поэтому и отвечать стал он.
– Все совпало с началом вторжения Их. Некоторые Братья оказались не так стойки, как мы думали, и ушли. Оставили свои алтари. Конечно, мы искали многих, но не всегда успешно.
Понятно, а искали, чтобы покарать. С другой стороны, я только сейчас понял необходимость тотального и жесткого контроля над Братьями. Дело не в том, отступник ты или нет. Агонетет попросту не может отпустить на вольные хлеба Вратаря. Если его убьют, то некто завладеет Сердцем. Поэтому, здесь, похоже, дело даже не в несогласии с идеологией партии. Каждый Вратарь должен, по возможности, быть в безопасности.
– Именно Палладиум оказался местом производства антисердец. Спрос на них, как ни странно, выше, чем на обычные Сердца. Многие хотят перемещаться по мирам, но еще больше смертных желают обезопасить себя от неожиданного прибытия Вратарей.
– Не представляю, как можно обезобразить настолько могущественные артефакты, – пробормотал Ворчун.
– С помощью изначальных инструментов. Тех, чем они и были созданы, я думаю.
– Видимо, помимо кристаллов и Братьев, именно их Седьмой еще и нашел, – подал голос Добряк.
– Да. Балор, дружище, покажи.
Вратарь кивнул и начал бережно вынимать из инвентаря награбленное. В смысле, честно захваченное. Первым на свет появился куб, потом многогранник с двумя ручками, конус, с открывающейся крышкой и прочее, прочее. Мы немного поизучали все это там, в Эзекеле. Именно Балор пришел к выводу, что это не просто артефакты, а инструменты для производства разных артефактов. Инструменты невероятно древние, в работе которых нам придется разбираться достаточно долгое время. Если еще в библиотеке остались нужные свитки.
– Разграничитель потока, – восхищенно всплеснул руками Арей, будто жил на свете не тысячи лет, а всего каких-то пару сотен. – Вероятностный определитель точки бифуркации, фрагментационный усилитель. А это что такое?
– Молоток это, – подала голос Рис. – Гвозди забивать. Скорее всего, Сере… Седьмой под шумок со стола смахнул. Он же у вас гуманитарий в самом плохом смысле этого слова. Штангенциркуль от вантуза не отличит.
Если бы Вратари умели краснеть, то именно этим я бы сейчас занялся.
– Это можно назвать очень успешной операцией, – сказал Арей.
– Брат! – сквозь зубы произнес Ворчун и бывший Агонетет замолчал. – Думаю, все мы согласимся с тем, что несмотря на интересные бонусы, поощрять Седьмого нет никакого смысла. Как и Братьев, что пошли у него на поводу.
– Да он хоть что-то делает, в отличие от всех вас! – не выдержал Балор.
– Вы, видимо, забыли, для чего здесь?! – бушевал Ворчун.
Я положил руку на плечо Балору. Брат все еще гневался, но послушно замолчал, не собираясь развивать тему своего несогласия с действиями Старших. Собственно, Ворчуна успокаивали примерно так же. Арей что-то шептал ему, указывая на кристаллы и вываленные инструменты.
– Хорошо, – заключил Ворчун. – Наше решение следующее.
Я закусил губу. Ядро развивалось явно не в ту сторону, если это можно вообще назвать развитием. Судя по всему, новым Агонететом станет Ворчун. Если, конечно, решит вопрос с инициацией в главной Яме. Он уже и ведет себя так, словно все предопределено. Добряк, каким бы хорошим ни был, подобными амбициями не обладает. А Арей добровольно отказался от повторного повышения. Будто ему нельзя. Что за чушь? Где эти правила написаны? В конце концов, разве их нельзя изменить? Или просто посадить сначала Ворчуна, а потом снова самому стать Агонететом. На очередной срок. Сделать, так сказать, рокировочку.
– Седьмой вместе с Братьями, участвовавшими в вылазке, подвергаются порицанию. Дабы искупить свою вину, они отправляются в Атрайн, где будут осуществлять разведку Брата, – он вложил эманацию Молчуна в свои слова, – и его Вратарей. И заодно исследовать появляющиеся червоточины.
– Слить нас хочет, сука, – прозвучал внутри меня голос Балора.
Я удивленно повернулся к нему, ожидая, что Брат разрешит возникшее в моей матрице недоумение. Судя по всему, мы все вообще довольно легко отделались. Чем дальше от Ядра и Ворчуна, тем нам же лучше. А у того же самого Молчуна не так много сил. Скажем, если наша группа встретится с его, еще вопрос, кто кого одолеет. Поэтому замечание Балора звучало странным.
– Не возвращается никто оттуда, – поспешил разрешить мое недоумение Вратарь. – Сначала отправляли на разведку по одному Вратарю, потом небольшими группами. Толку ноль.
Я почему-то вспомнил Инструктора, перехватившего меня в Остойнике. Не будь под рукой Грама, все закончилось бы именно так, как и у Братьев. Хм, интересно было бы проверить, как соотносятся испорченные Сердца у изменников и смертных из Палладиума. Получается, тут не только небольшая группа Вратарей, у которых под рукой могущественный артефакт и за которых иномирные твари сражаются против Братьев. У первых еще и поддержка Ищущих. Вопрос лишь в другом – покончили мы со смертными и теперь те не будут нас доставать или нет?