Вред любви очевиден (сборник)
Шрифт:
– Опаньки, – огорчился Космонавтов, – а ему что с того? Он разве русский?
– Русский, – отозвался Гейнрихс.
– Гейнрихс – фамилия отчима, – разъяснил Федя. – Саша каждый день собирает факты, подтверждающие его идею. Он… собирается уйти из жизни.
– Законы переведены с английского и притом плохо. В политике – чучела и муляжи в натуральную величину. Население тупо грабит природу. Земля брошена. Преобладающий тип деятеля – бездарный хищник. Элитная порода людей уничтожена. В науке, в культуре – угасающая инерция. Женщины
– Ой, вы зато очень нравственные, – обижается Лера.
– Я говорю о главных тенденциях. В больших системах поведение отдельных частиц не имеет значения. В мире страх перед Россией давно сменился глубоким презрением. Молодёжь развращена и не имеет будущего. Талант не нужен…
– Я дико извиняюсь, – вмешивается Космонавтов. – Вы, значит, стыдитесь, что принадлежите к второстепенной породе людей до такой степени, что готовы покончить с собой? Но вы же не виноваты!
– Стыда нет. Вины нет. Ясность сознания. Я не могу изменить фактов.
– Почему ты не можешь жить просто для своего удовольствия? – удивляется Лера. – Такой молодой, красивый…
– Мне не доставляет удовольствия находиться внутри дегенеративного сообщества, – отвечает Гейнрихс.
– Вы можете его покинуть, – говорит Иван.
– Капитуляция, – объясняет Гейнрихс. – Покидая дегенеративное общество, я подтверждаю тем самым справедливость своей идеи – в качестве русского жить не стоит. И выбираю иллюзорную дорогу личного бегства. Это фарс, бесчестье. А перестать жить вообще – благородный вызов.
– Мы с ним бьёмся год уже, – говорит Федя. – Такая логика – не прошибёшь.
– А может, он так до пенсии продержится? – осведомился Иван. – Вон у него мячики, ролики…
– Что – ролики?
– Ну, вы когда катаетесь на роликах, вы тоже думаете о том, что в качестве русского не стоит жить?
– Да. Думаю. В принципе всё равно – кататься на роликах или колоться. Просто дело вкуса. Я люблю контролировать сознание, вот и всё. Но решение принято, я обдумываю, как его лучше исполнить. Уже скоро.
– Но не сегодня? – пугается Иван.
– Нет, не сегодня. Я хочу выступить с обращением…
– Только партию не путай в это дело, хорошо? – говорит Федя. – Ты сам знаешь, в каком мы положении.
– При чём тут партия? Вы играйте в свои игрушки, сколько влезет. Вы же артисты, арлекины! Министра полить майонезом – классное шоу. Вам должны приплачивать из Кремля – ну как настоящая молодёжная оппозиция, и без капли крови! Мечта хозяйки!
– А мы об них пачкаться не будем! – кричит Федя.
– Вы только подтверждаете мою мысль. Жалкая провинциальная возня – ваши революционеры. Здесь нет ничего настоящего…
– Да… – говорит Иван. – Вот вы как здорово на свою точку стали… Не сразу поймёшь, что вам ответить…
Эльвира в комнате Юры. Она завёрнута в простыню, с удовольствием трясёт чистой-мытой головой. Тут же лежат
– Сто лет не мылась, – смеётся Эльвира. – Я в озере купаюсь, а так в баню надо, далеко, раз в месяц выходит. Дядьки всё собираются строить, второй год слышу – баня, баня. Дождёшься от них.
– Ты чистая – красивая, – говорит Юра.
– У нас все женщины красивые, пока молодые, а потом – фьють! Сразу тётки. Вот ты сам худой, а кот толстый. Васька, Васька! Жалко, у тебя видика нет. Я бы что-нибудь посмотрела.
– Был – сломался. Не фурычит, – отвечает Юра.
– А хорошо бы нам с тобой денег найти, да? Баксов тысячу. Машинку бы мне купили швейную, японскую лучше всего, тебе видик…
– Найти? Ты что? – пугается Юра.
– Да не найти в смысле тырить, а просто – найти. На земле.
– Это все ребята мечтают, как дурачки, – говорит Юра. – Ничего мы с тобой не найдём.
– До свиданья, девочки, – говорит Клара, – завтра, значит, созвонимся?
– Договорились, Клара Петровна, – отвечает Варя.
Клара уходит.
– Эффектная, – оценивает Ксана. – Ну, Варька, слушай, а может быть…
– Не может быть.
– Ну давай проверим. Давай я позвоню Митьке, вдруг они сегодня собираются по своим партийным делам. Спросим Федьку, что да как. Я что-то не помню ничего про его родителей, чтоб он говорил. (Набирает номер) Мить, это Ксана. Тут у меня одно дело вспухло к твоему Феде. Собираетесь? В десять? Тогда привет. Варя, надо проверить. Вообще это на него похоже – правнук Иеремии Брауна!
– Но что это даёт мне? – размышляет Варя.
– Да ты что! Ты приводишь к нему мамашу из-за границы. Это болевой шок! Он тебя уже никогда не забудет! Главное – выделиться из толпы. Любым способом.
– Это как раз неизвестно – хорошо ли мне появляться на фоне этой мамаши.
– А чем она плоха? Такую и я бы… это… детей удочеряют, а наоборот как? О, я бы её умамила. Стильный бабец и явно при деньгах.
– Такой человек, как Фёдор, не может западать на деньги.
– Ты что, а партия? Посылки товарищам в тюрьмах, в застенках холодных?
– Ты уже так говоришь, как будто всё произошло. А пока мы имеем один мираж. Совпадает только имя и возраст! Шансы ничтожно малы.
– Да я так всегда, – смеётся Ксана. – Мелькнёт в жизни что-нибудь интересное, я за него головой зацеплюсь и думаю, думаю, как будто в самом деле… Иногда целыми днями…
– Не воображай, что ты поступаешь оригинально. На мечтах девушек умные люди зарабатывают миллионы.
– А ты сама что – не мечтаешь? Про Федю, например?
– Я допускаю фантомную ментальность. Но – под строгим контролем. Я мечтаю про Федю около часа перед сном. Не больше.