Вредина, маг и обряд, пошедший не так!
Шрифт:
И вновь день в горах!
И вновь напряженная, но интересная учеба.
На самом деле, основных техник боевого взаимодействия колдун-фамильяр имелось всего десять штук. Они были достаточно простыми — под интеллект животного. Поэтому с ними мы разобрались шустро.
Основная работа заключалась в том, чтобы выстроить стратегии битвы. Вот тут-то и крылось наше слабое место. Приходилось учитывать, что я, в отличие от нормальных спутников, не шустрая и не мощная, не верткая и не летающая, не могу спрятаться в кармане у Артура или спугнуть пуму (а заодно
— Разве у меня такая вызывающая внешность? — удивилась я. — Я вроде наоборот, «теплое лето» по цветотипу. Сама скромность, знаешь ли. Бежевенький, карамельненький, серенький, не?
Артура передернуло. Я обратила внимание, что он не фанат уменьшительных суффиксов.
— Не знаю, что такое цветотип, но да, Вилка — ты выглядишь вызывающе. Дело не в колористике… Скорее, — он задумался, осмотрев меня, как картину, — В твоей мимике. Жестикуляции. Позах. И, конечно же, речи.
— Эй, алё! Что не так с моей речью, чувак? — я негодующе подбоченилась и сделала эдакий рэперский взмах рукой.
Артур открыл было рот, чтобы терпеливо объяснить, но увидел шальные искорки в моих глазах и рассмеялся. Успех! Он начинает распознавать мой идиотский юмор!
— Давай сделаем паузу и отдохнем, — сказал он, приближаясь к заветной корзинке с едой.
Мы разложили наши мятые, а оттого еще сильнее благоухающие припасы на алом пледе и начали жевать. Почти сразу у нас появился идейный товарищ — лохматая рыжая корова, а-ля шотландская, вынырнула откуда-то из-за скалы. Она постояла какое-то время неподалеку, обмахиваясь хвостом и поглощая цветок за цветком, потом мы отсалютировали ей лимонадами, и корова так же молча ушла.
— Приятно поесть в хорошей компании, — хмыкнула я, как всегда после еды добродушная и разомлевшая.
Артур тоже был гармонично-благостен. Низкое солнце уже заигрывало со скалами, щекоча их то одним, то другим лучом, все ниже и ниже. Скоро начнет холодать. Прохлада одновременно с темнотой — вот слаженные хищники! — уже скапливалась в низинах и ущельях, обдавала сердитым дыханием шею. Эдинброг уступил мне последнюю клубничку и… саму скатерть.
— Накройся ей как шалью, если хочешь. Вообще наши комбинезоны греют, но…
— Кто ж в своем уме откажется от шали! — фыркнула я, принимая сомнительный дар.
Обмоталась красным пледом, как плащом, и только вышитая золотая окантовка поблескивала по краям. Я самой себе нескромно напоминала «Мадонну канцлера Ролена» под авторством Ван Эйка — фламандца пятнадцатого века. Однин из ярчайших представителей Северного Возрождения, он первый додумался подписывать свои картины (до него это не было принято) и усовершенствовал масляные краски так, что многие говорят — он в принципе их изобрел…
Меж тем, красная тряпка натолкнула меня на мысль.
— Слушай, Артур, — пробормотала я. — А у вас тут корриды нет, случайно?..
И поскольку корриды не было, я вновь стала знакомить
Закат дошел до своей самой сочной фазы… Мы переглянулись, узрев окружившую нас красоту и как-то дружно решили дождаться в горах первой звезды. Или второй. Или пятой. Сколько звезд потребуется для красоты пейзажа?… В общем, побыть тут еще немного. А потом уже возвращаться.
Мы сели рядом, любуясь природой и Форваном, раскинувшимся внизу, будто игрушечным. Неразличимые черные пятнышки — фигурки студентов — пестрили в окрестностях, как битые пиксели на экране.
— У меня в детстве была модель академии, — вдруг сказал Артур. — Маленькая, но детальная. Окна открывались, двери. Одного не хватало — людей. Я пробовал вырезать их из дерева, слепить из глины, сложить из бумаги — получалась полная ерунда. А людей хотелось… Без людей как-то все не то. В итоге я их создал колдовством. Это было мое первое сочиненное заклинание. Шло трудно. Считай, наощупь. Я потратил год — я был очень упрямым ребенком. Никто не понимал, что я делаю: ну сидит за столом, ну чертит что-то… А когда человечки ожили… Ох, — он хмыкнул. — Прелестный был переполох, знаешь ли. Я и понятия не имел, что это считается чудом — создать что-то новое, что-то вне книг.
Он задумчиво замолчал.
Я улыбнулась:
— Наверное, так и свершаются все великие дела? Ты просто не знаешь, что какая-то вещь считается невозможной, упрямо берешься за дело, не сдаешься (не видишь повода), и в конце концов вселенная — дама лёгкая на подъем — пожимает плечами: а почему бы и нет?
— А почему бы и нет, — с улыбкой откликнулся Артур. Потом, помолчав: — А расскажи мне о своей жизни, Вилка?
— Хочешь понять, отчего я такая дерзкая?
— Может быть.
— Расскажу. Если ты расскажешь в ответ.
— По рукам.
Глава 26. Не только маги бывают одиноки
…Два часа спустя Артур приподнял бровь и самодовольно сказал:
— Не забудь закрыть рот, когда на нойдича сядем. А то мало ли что там тебе влетит на ходу.
Я опомнилась и захлопнула челюсть.
— С ума сойти, Эдинброг! Да ты, оказывается, нормальный человек! А не замкнутая ледышка, каким кажешься…
— Интересные у тебя критерии, — хмыкнул он. — Но вообще, по мне так нормальность — не комплимент. Кто в своем уме захочет быть посредственностью?
— Ты не поверишь… — с усмешкой покачала головой я.
На Земле, как помнится, хотел каждый второй. Ибо шаг вправо, шаг влево от принятой нормы — расстрел. И как бы ни бились в своих местечковых войнах те или иные отклонения от шаблона, как бы ни сочувствовало им всё больше людей, а всё же… До сих пор куда лучше быть обыкновенным, выбирать проторенную тропу. Мало кто из нас по-настоящему готов столкнуться с древним, под кожу лезущим, душу вытряхивающим неодобрением — ты не такой, как мы, вали отсюда, да пошустрее, ты странный, а странности хороши за стеклом.