Вредная утопленница
Шрифт:
Послышались шаги, скрип двери, затем тот же голос без особого удивления произнес:
– Нет ее. Наверное, в поликлинику ушла. Она вообще-то болеет.
Что-то в этом голосе показалось Надежде Николаевне подозрительным. Судя по интонации, девушка знала гораздо больше, чем говорила.
Что гораздо важнее – Надежда почувствовала характерное покалывание в корнях волос. Это было очень знакомое ощущение. Такое бывало с Надеждой Николаевной, когда она сталкивалась с очередной криминальной загадкой.
– А вы кто? – в лоб спросила Надежда.
–
– Нет, я не с работы. У меня для нее посылка от родственников, – быстро проговорила Надежда. – Я приехала к Юле на работу, а там мне сказали, что она болеет. Можно, я завезу посылку?
– Да ради Бога! Я пока никуда не ухожу.
Девушка сообщила Надежде адрес и отключилась.
Надежда Николаевна виновато взглянула на свой дом.
У нее были на сегодня грандиозные планы – прибраться в квартире, перестирать в машине постельное белье и приготовить для мужа его любимый холодный свекольник. Но покалывание в корнях волос не проходило, и точно не пройдет, если Надежда не выяснит, куда пропала девушка Юля.
«Опять? – раздался у нее в душе внутренний голос. – Снова ты за старое принимаешься? Ох, Надежда, бить тебя некому!»
Все признавали, что Надежда Николаевна была женщина неглупая, нескандальная и спокойная. Характер у нее был не то чтобы ангельский, но и невредный. Она была общительная, приветливая, никому не говорила гадостей, всегда ладила с сотрудниками и с соседями. И можно только удивляться, что у такой приятной женщины имелся такой отвратительный внутренний голос.
Голос был жуткий зануда и брюзга. Едва Надежда только начинала интересоваться какой-нибудь сомнительной историей, голос тут же начинал зудеть, как сто комаров. Он пилил и точил Надежду, говорил, что она вечно лезет не в свое дело и что кончится все это как обычно плохо, потому что нельзя безнаказанно искушать судьбу, и как веревочке ни виться, конец все равно будет. И обязательно плохой.
Словом, внутренний голос Надежды Николаевны был полностью солидарен с Сан Санычем, так что Надежде иногда казалось, что это муж влез ей в печенки и пытается оттуда предостеречь ее от опрометчивых поступков.
Хуже всего было то, что внутренний голос нельзя было выключить, как радио, он зудил и зудил, твердя с неослабевающим упорством о том, что не нужно, не стоит вмешиваться в чужие дела, когда об этом никто не просит. На оскорбительные выпады и откровенную ругань Надежды ее внутренний голос не реагировал. Иногда, правда, с ним можно было договориться, вот как сейчас.
«А что такого я делаю? – фальшиво подумала Надежда, они с голосом, разумеется, общались телепатически, не хватало еще самой с собой разговаривать! – А что ты так взбеленился? Я только узнаю, все ли в порядке с этой Юлей. Если она чихает и кашляет дома, я пойду в магазин, куплю сметаны и начну готовить свекольник».
«Ох, не к добру это все!» –
Надежда приободрилась и увидела, что адрес, который она только что узнала, был совсем близко. Можно добраться туда, задать несколько вопросов Юлиной соседке и вернуться домой, потратив на все не больше часа. Правда, нужно еще соорудить какую-то посылку…
Надежда Николаевна решительно зашагала к остановке троллейбуса.
Через двадцать минут она уже звонила в дверь Юлиной квартиры.
В руках у нее был аккуратно запакованный и перевязанный розовой лентой пакет. Внутри этого пакета находилась пачка бумаги для принтера и книга «Певчие птицы Ленинградской области». То и другое Надежда приобрела в ближайшем книжном магазине, там же вежливая продавщица упаковала ей «посылку».
За дверью послышались шаги, лязгнули замки, и на пороге появилась девушка лет двадцати трех, в коротком халатике и с головой, обмотанной желтым полотенцем.
– Это вы звонили? – спросила она, окинув Надежду равнодушным взглядом. – Давайте посылку.
Надежда, однако, не спешила отдавать свой пакет. Она двинулась вперед и спросила:
– А что, Юля еще не пришла из поликлиники?
– Нет. – Девушка отвела взгляд. – Там же всегда такие очереди…
Про очереди в районной поликлинике Надежда знала не понаслышке. Из-за этих очередей она сама-то старалась в эту поликлинику не ходить, а уж молодую девушку туда и на аркане не затянешь. И потом, что это за болезнь, если на своих ногах в поликлинику идти можешь? Этим только старушки занимаются, им общения не хватает. Так что явно тут что-то не то…
– Вы разрешите, я все же войду! – проговорила Надежда Николаевна, буквально оттесняя девушку от входной двери. – Может быть, она скоро придет…
– Да не придет она… – ляпнула девица, но тут же прикусила язык.
– Не придет? – Надежда взглянула на нее пристально. – Почему вы так думаете?
Девица молчала, закусив губу.
– Я же не с работы, – проговорила Надежда доверительным тоном. – Я никому не расскажу, что Юля вовсе не больна…
Катя подняла на нее глаза, наклонила голову набок и проговорила с ненавистью:
– Слушайте, что вы привязались? Ну не знаю я ничего, понятия не имею, куда она делась!
– То есть как это? – наступала Надежда. – Вы же подруги, в одной квартире живете!
– В душу друг другу не лезем! У нее своя жизнь, у меня – своя! – Катя отвернулась.
Надежда Николаевна в это время оглядела крошечную прихожую. Квартирка была маленькая, в прихожую выходили три двери – кроме входной, еще от комнаты, совмещенного санузла, издавна именуемого в народе «гаванна», дальше был совсем уже крошечный коридорчик перед кухней. В прихожей висела вешалка на три крючка, узкое заляпанное зеркало, а под ним стояла галошница. И вот на полочке под зеркалом Надежда углядела расческу. И на расческе этой остались три длинных каштановых волоса.