Времена Амирана. Книга 5: Выстрел
Шрифт:
– Еще… – Лика на минутку замолчала, прикидывая в уме сроки, – еще месяца четыре.
– Как это лучше сделать?
– Хм-м… Что ты имеешь в виду?
– Да я сам толком не знаю. Ну, тебе будет лучше оставаться под крышей, ведь уже зима на носу будет. Или – в лес, на волю? Или – как?..
– Да, действительно… я ведь сама толком не знаю. Ну, у вас же есть такие места, где запрещена охота?
– Есть. Заказники, заповедники.
– Вот, в каком-нибудь пусть там – охотники, или кто… пусть найдут лисью нору. Если там живет лиса – ну… – Лика замолчала, смутившись, – пусть она там больше не живет. А я – туда. Там мне будет хорошо. И не надо, чтобы кто-нибудь обо мне заботился.
– А когда?..
– Что?
– Ну, это… бабушка-то, когда?..
– А-а!.. – Сообразила Лика. – Об этом мы с ней договоримся. Она лучше знает.
***
Не спал и Куртифляс. В последние дни его вообще мучила непонятно с чего взявшаяся бессонница. Казалось бы – дел и забот было хоть отбавляй, весь день на ногах, а стоило лечь – и не засыпалось. Уж он и пить на ночь пробовал, но кроме неприятных ощущений это не приносило ничего. Никакого облегчения. И бабы не помогали. Вот и сейчас, доведя до изнеможения и себя, и хорошенькую, специально для этого отмытую и накормленную молодую беженку из встреченного ими обоза, и выгнав ее прочь, невзирая на слезы – а на что она, дура, рассчитывала? – он, уже забыв о ней, лежал и занимался все тем же, чем и все предыдущие бессонные ночи.
События последних месяцев терзали его мозг. Память с услужливостью идиота подсовывала воспоминания о тех часах в начале всего этого, когда он обуреваемый – с одной стороны яростью и гневом на проклятого барона, с другой – опьяняющим чувством обретенного могущества в лице столь удачно подвернувшегося ему дурака-мага по имени Пафнутий, представлял себе неясные картины мести и торжества над тем, кому он верил, и который так подло предал его, посчитав ненужной, списанной вещью.
И где, где он поступил не так? В чем просчитался? Пафнутий вышел из-под контроля – как? Ну, мало ли загадок? Не в этом дело, ведь еще до того, как из этого червя вдруг родился дракон, он, Куртифляс, уже мысленно расстался с ним.
Не вышло! Максимум, на что он мог рассчитывать, это встать во главе банды абсолютных отморозков и метаться зверем по стране, сея вокруг себя страх и ужас – зачем? Что барону этот заведшийся где-то в глухой провинции упырь?
Ну, попортил он барону на какое-то время коммерцию в Амиране, так Амираном интересы барона не исчерпываются, и очень скоро он обратил бы весь этот хаос себе же на пользу, еще сильнее подчинив себе всю эту, лишенную управления и впавшую в дикость и ничтожество территорию. А ему, Куртифлясу, со всем его немногочисленным воинством оставалось бы метаться в поисках чего бы пожрать. Дикий и опасный хищник, которого все равно рано или поздно затравили бы и как-нибудь уничтожили.
Ну, подчинил он себе на какое-то время Бенедикта. А кем стал Бенедикт в тот момент? Никем. Царем без царства. Главнокомандующим без армии. И Бенедикт это понимал, почему и не стал трепыхаться, отдав то, чего у него уже все равно не было.
А что сейчас? Как все странно – вот тогда, когда все только началось, и по дорогам потекли толпы беженцев, что сорвало их с мест? Их же, в большинстве никто не трогал. Слухи… слухи и ожидания. Ожидание беды. Ну, а сейчас? Опять же, все те же слухи. Но уже слухи о том, что родное войско в хвост и гриву разнесло по кочкам войска вторгшихся супостатов, слухи, в которых на три четверти вранья, а остальное наполовину выдумки, заставляют людей возвращаться по домам. А что изменилось? Они боялись дракона? Дракон никуда не делся. А!.. Ну, да! Теперь это – наш дракон! Хороший дракон. И «бессмертные», грызущие глотки и не боящиеся ни меча, ни огня –
То, что раньше было каким-то беспредметным и бесформенным ужасом, облекло форму, их видело уже множество народу. Это стало частью известного, привычного мира со своими опасностями – а ты не зевай, будь настороже и не нарушай, и все… и все будет в порядке.
Ну, ладно. А что же ему-то, Куртифлясу, в этом мире? Ему-то куда возвращаться? Сгорело его место вместе с дворцом. Но дворец-то отстроят, только вот ему там местечка уже не будет. И наверняка сейчас и Бенедикт, и вернувшийся Ратомир – да Ратомир ли это? – тоже думают, что же с ним, Куртифлясом делать? В смысле – как избавиться. Потому что, по правде говоря, только об этом сейчас и может идти речь.
Потому что и сам Куртифляс на их месте думал бы об этом.
7
Граф Грант Элиас, бывший командующий войсками вторжения, бывший комендант захваченной территории, а с этой минуты никто, не обернувшись даже на звук захлопнувшейся за ним массивной двери здания Управления Городскими службами, неспешно спустился по ступенькам крыльца. С покрытой серым булыжником площади, на которой он стоял, вели пять улиц. Пять улиц, и он был волен пойти по любой из них. Или никуда не идти. Остаться тут, лечь на пыльную мостовую и… да хоть – умереть! Кому какое дело до него. Он свободен. И за свободу он заплатил достаточно дорого – всей той властью над тысячами людей, по своей и не по своей воле живущих тут, в этом проклятом городе.
Ультиматум был прост и понятен. Жизнь даруется тем из захватчиков, кто примет подданство Амирана и принесет присягу. Остальные будут уничтожены. Для желающих выход свободный, дальше их судьба – судьба подданных Амирана, их новой родиной в лице военной администрации и будет решаться: кого – куда.
В том, что отказавшиеся от этой высокой чести, будут убиты, ни у кого сомнений не вызывало. Войска противника, подойдя и обозначив линию соприкосновения, остановились. Боев как таковых не было. Эрогенцам идти на прорыв было бессмысленно. Куда прорываться? Вглубь чужой территории? И что там делать? Бессмысленная агония окруженных и затравленных зверей на царской охоте.
Амиранцы же, из которых большинство представляло почему-то широколицых и узкоглазых, одетых в странные одежды воинов, чьего языка никто не знал, действовали не торопясь. То там, то тут – непредсказуемо, небольшой по численности отряд легко прорывал заграждение и захватывал квартал, попутно убивая всех живых, не разбирая, кто там – свои, чужие, дети, женщины, старики. Очень скоро все районы, прилегающие к линии соприкосновения двух армий опустели. Жители сочли за лучшее переселиться поближе к безопасному центру города. Солдаты, правда, лишены были такой возможности. Они умирали все. Очередной квартал переходил в руки «освободителей». И противопоставить этому было нечего, по крайней мере граф не знал, что тут можно сделать. И офицеры подавленно молчали.
Гибель флота – великого и могучего флота Эрогении, грозы морей, вызвал не панику, нет – хуже. Он вызвал ощущение полной безнадежности.
Естественно, первым делом была предпринята попытка эвакуации на тех судах, что стояли в гавани Миранды. Тут были и эрогенские военные корабли, и чужие, задержанные тут в связи с военными действиями. Никто погрузке не препятствовал, даже по внешнему периметру в этот день никаких действий не предпринималось. Погрузились, отплыли. И опять же – ничьих военных судов ни близко, ни на горизонте. Плывите!