Времена года
Шрифт:
– По-моему, я просила тебя принести бумагу.
– Кто-то ее стащил.
Я поднимаюсь.
– Хори, неверные пальцы! Первый, второй, третий, первый.
– Рити плачет! – с чувством докладывает маленький братик Вайвини. – Рити!
– Что случилось? Ата, по-моему, ты строчишь слишком близко к краю.
– Севен, он насыпал ей песок за шиворот. Севен.
– Варепарита, приведи сюда Севена. Приведи сюда Севена!
– Что это за слово? – спрашивает Хине; от нее очень плохо пахнет.
– Между.
– Ежду?
– Между. Я сказала, чтобы все
– У меня стибрили карандаш! – жалуется белый Деннис.
– Варепарита, ты согласна, что они часто употребляют слова, которые я никогда не произношу?
– Да, иногда.
– Кто-то стибрил мой карандаш, – повторяет Деннис, даже голос его погрубел, так явственно слышатся в нем угрожающие нотки.
– Не надо говорить: «Кто-то стибрил мой карандаш», скажи лучше: «Я потерял карандаш».
Еще две девочки маори из большой школы тихонько входят в класс, сняв обувь.
– Мисс Воронтозов, кто назначен капитаном команды «Б» на соревнованиях?
– Я потерял карандаш, – говорит Деннис; его руки все еще вложены в мои.
– Сегодня утром ты дал мне деньги и получил карандаш, верно, маленький Деннис?
– Мисс Воронтозов, кто назначен капитаном команды «Б»?
– Я еще не назначила капитана. Я еще не назначила капитана!
– Вы назначили Хирани.
– Почти наверняка нет. Наверняка нет!
– Кто же тогда капитан?
– Назначу кого-нибудь позже. Ата, по-моему, ты строчишь слишком близко к краю. Выньте из корыта вон того малыша!
– Я потерял карандаш.
Оказывается, я до сих пор стою на коленях и держу в своих руках бледные ручки Денниса. Я пристально вглядываюсь в них. Зачем я их держу?
– Мисс Воронтозов, – хнычет Деннис.
Как легко эти маленькие белые язычки справляются с моей странной фамилией! Я благодарно улыбаюсь Деннису. Он никак не может успокоиться:
– Я потерял карандаш.
– Молодец, Хори! – говорю я, поднимаясь. – Басовые звуки очень хороши. Держи до последней ноты. Стиль, вот чего тебе не хватает! Стиль, мой друг, стиль!
– Можно мы выберем капитана?
– Что?
– Можно мы выберем капитана?
– Не слышу.
– Можно мы выберем капитана?
– Нет. Я сама назначу капитанов. Я назначу кого-нибудь, кто не пропускает тренировок и не обижается по пустякам.
– Вы назначили Хирани.
– Зачем ты привел Севена?
– Я потерял карандаш, – плачет Деннис и дергает меня за халат.
– Севен, он насыпал песок Рити за шиворот. Севен, – докладывает Матаверо, совесть нашего класса, недаром его дедушка – совесть нашего школьного комитета.
– Кто одолжит Деннису карандаш? Ты не одолжишь Деннису карандаш?
– На, Деннис, – говорит Марк. – Смотри никому не давай, только мне, а то стибрят.
– Кто же будет капитаном команды «А» на соревнованиях?
– Разве нельзя подождать, пока я назначу капитана?
– Мистеру Риердону нужно знать сейчас, он должен» отослать списки.
– А у меня нету никакого карандаша. – Айрини подходит ко мне в окружении теней –
– Мисс Фоффоф, можно мне сейчас поиграть на пианине? – бойко спрашивает Вики. – Я прочитала свое чтение.
– Мисс Воронтозов, кто капитан команды «А»?
– Мисс Воронтозов, вот Севен.
– Мисс Вронсоф, мне хотелось бы знать, – низким мужским голосом вежливо спрашивает Хори, – вы не сочините для меня коротенькую песенку?
Хори почтительно стоит передо мной босиком.
– Мит Воттот, Рити, она плачет. Рити.
– Мисс Воронтозов, я смешал краски. Только у меня нет бумаги.
– А сейчас, все новенькие малыши, возьмите доски, тряпки и мел, подойдите сюда и сядьте на циновку около меня. Сядьте на циновку около меня!
– Вы придете за пианину слушать, как я читаю?
– Что мне делать с этим цветком?
– Вот Севен.
– Извините за беспокойство, – учтиво продолжает Хори, – но вы обещали написать для меня новую песню.
Он вкладывает мне в руки карандаш и бумагу...
– Мисс Вронтоссуп, настройте, пожалуйста, гитару.
– Я застрелю этот призрак, – объявляет Матаверо. – Он прыгает мне на спину.
К трем часам дня опьянение работой внезапно проходит, появление больших девочек со щетками и шутками полностью отрезвляет меня, и прошлое вновь грозит поглотить настоящее. Прежде я могла ненадолго отсрочить казнь: спокойно выпить с директором чашку чая в коридоре, где валяются куртки, миски и забытые башмаки, неторопливо подвести итоги дня и заесть их печеньем. Но теперь между нами стоит чужой. Он уже тут, когда я прихожу: толчется в коридоре, предугадывает наши слова, выправляет наши мысли. Ничего не поделаешь, придется пожертвовать чаем и заняться баскетболом. Я поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов, величественно спускаюсь по ступенькам на своих высоких каблуках, размахиваю над головой свистком, и мы все – те, кто не обижается по пустякам, – идем на нашу плохо утрамбованную площадку. Я ничего не понимаю в баскетболе, но прекрасно понимаю, что кратчайшее расстояние между двумя точками – между двумя стойками с корзинами – прямая линия. К тому же до соревнований осталось не так много времени, а Воронтозовы предпочитают побеждать.
Сейчас нам прежде всего нужна красивая форма. Короткие коричневые шаровары, чтобы все видели эти поразительные ноги, и яркие желтые футболки. Не только потому, что желтое идет к их карим глазам, этот цвет должен помочь им играть в быстром темпе. Майку того оттенка, какой я мысленно вижу, легко заметить в любой точке площадки. К тому же я иногда бываю с девочками в городе и встречаюсь с надменными учительницами, которые всегда и все делают как надо – встают при появлении директора, вовремя заполняют журнал, содержат в идеальном порядке рабочие тетради, – и мне хочется скрыть от них свое истинное лицо. Может быть, хорошая баскетбольная команда поможет мне их провести. В перерыве между свистками я тяжело вздыхаю...