Времена грёз. Том 2
Шрифт:
— Да, я понимаю, звучит не слишком хорошо, но это первое, что приходит в голову при поиске виновного. Ну вот подумай, зачем светлому нужны дети, больные, старики и проститутки? Какой с них толк? Продажа рабов? Эксперименты? Жажда убийства? Все выглядит как бред, но стоит только представить, что людей собирает некромант, как правильный ответ находится сам: кто-то устраивает жертвоприношения. Вот и всё.
— Как у тебя всё просто.
— Но это само напрашивается, какой смысл кому-то еще воровать нищих? От них же толку никакого.
— Думаешь, некромантам такие
— Пользы явно больше, чем при продаже в Тэт или еще куда, и лучше сразу отработать этот вариант, прежде чем гнаться за более редкими и спорными версиями.
— То, что кому-то понадобилось столько жертв, чтобы напугать весь город, и есть спорная версия, Дей. Это чушь чистой воды, ни один некромант не будет подставляться и забирать столько человеческих жизней. К слову, сколько их? Сколько пропавших, и есть ли хоть что-то о их местонахождении?
Залпом допив чай, напарник неловко поставил чашку на блюдце, чуть было не уронив ее. Улыбка на его лице стала шире, но теперь она выглядела словно с трудом натянутая маска, бегающие глаза выдавали всё больше беспокойства.
— Это… это очень хороший вопрос.
— Ну?
— Мы не знаем точное количество, этих людей никто не считает, и они сами далеко не всегда обращаются к нам, так что подсчет вести весьма затруднительно в виду обстоятельств…
— Не тяни кота за хвост, у вас же есть конкретные цифры заявлений, откуда-то вы получаете информацию о том, что жертвы вообще есть.
— Да, конечно, есть…
Дей вытер ладони о штаны и, стоя передо мной, словно перед строгим преподавателем на экзамене, бледнел, потел и старался не пересекаться взглядом. Вся ситуация стала похожа на сплошной фарс.
— Сколько?
— Три человека.
— Сколько?!
— Три, всего три, это все заявления, что я нашел. Их просто не принимали, а те, что принимали, часто терялись.
— Чего?! Как это вообще возможно?
— Не у всех бедняков есть документы, а без них доказать, что кто-то исчез, нет никакой возможности. У проституток документы как правило отбирают, и их… работодатели не заинтересованы в огласке, поэтому ищут женщин своими силами. Дети, в свою очередь, рождаются и живут первые лет десять без каких-либо свидетельств из-за высокой смертности, а старики… они сами по себе часто теряются в трущобах.
Откинувшись на спинку стула, я потёрла ладонями лицо, пытаясь осознать масштаб бедствия. Три, всего три из… сотни? Или десятка? Как вообще в таком случае понять, где охотится похититель, кого предпочитает, когда, в какие дни и время суток, и есть ли какие-то связи между жертвами кроме того, что они бедны.
— Ты вот мне это сейчас рассказываешь и хоть понимаешь, насколько глупо выглядят стражи города и какими людоедами предстают?
— Сэра, ты преувеличиваешь.
— Я преуменьшаю, мой нерадивый друг, — опустив руки, я вновь посмотрела на Дея, он уже заметно успокоился, наконец-то выдав самую щекотливую часть этой истории. — А те заявления, что теряются? Где? Как?
— Это чуточку сложнее, но было несколько обращений, канувших в лету из-за того, что родственники «потеряшек» забирали
Покачав головой, я быстро доела завтрак и, также одним махом выпив чай, отправилась к шкафу, откапывая в нем самую удобную одежду для прогулок.
— И где же ты собрался искать вора?
— У меня на руках есть сегодняшнее обращение о пропаже мальчика. Отец ребенка точно указал, где его сын находился последний раз, там можем и поискать улики.
— И когда это случилось?
— День назад.
— Многовато, едва ли мы что-то отыщем там, где уже потоптались люди.
— Мы хотя бы можем опросить свидетелей. Мальчишка торговал цветами рядом с магазином, район более-менее приличный, и продавщица могла что-то заметить.
— Это будет чудом, учитывая, как сильно напуганы жители.
Отправив Дея обратно на улицу, я наскоро переоделась и, собрав волосы в хвост, прицепила к ремню брюк трость. Неведомое чудище на миг мигнуло мне своими рубиновыми глазами. Искусные, тонко выплавленные щупальца, казалось, вот-вот дрогнут, освобождая клинок или только рукоять от недовольного монстра. Пальцы охотливо огладили серебряные переплетения конечностей.
— Нам пора.
Сама не зная, кому именно адресовалась эта фраза, я выглянула в окно, приметив помимо неожиданно бледного солнца еще и морось, какая, бывает, неделями тянется осенью. Поразмыслив немного, к рубашке и жилетке в серую клетку, я взяла еще и пиджак из тонкой шерсти. Была бы возможность, я бы вообще не вылезала из костюма-тройки, но остатки летнего тепла всё еще терзали земли Санктума.
Собравшись, я спустилась к Дею и, предупредив горничных об отъезде, отправилась с ним в «трущобы» города. Стоит также отметить, «трущобами» кварталы бедняков назвали бы только светлые. Припоминая тесную, разномастную и шаткую набережную улицу Каара, я планировала встретить подобное и в здешней столице, но она меня удивила. Мы достаточно долго ехали к нужному месту, пересекая почти весь город, к северу Санктума, и чем дальше мы пробирались к неблагополучному району, тем старее и страннее становились здания, окружавшие нас в пути. То, что я назвала бы историческим центром, оставшимся со времен эльфов, здесь было отдано на милость судьбе, и безумно красивые, удивительные дома доживали свой век в пыли, грязи и остатках водорослей.
Здесь безумно пахло сыростью, соленым морем, рыбой и влажной, заболоченной землей. Оставшиеся в целости стекла были затянуты остатками тины и ярким зеленым мхом. Потрясающие в своей искусности витражи сохранились только там, куда не мог бы попасть человек. Стены с растительными узорами, словно сплетенные из податливых стволов деревьев и увековеченные в измазанном грязью камне, прихотливо изогнутые арки, напоминающие чуть склоненные в поклоне стебли подснежников, были завешаны старой пожелтевшей парусиной, обозначающей вход в чужое убогое жилище, сложенное на узкой улочке.