Времена грёз

Альсури Мелисса

— Простите, я так и не знаю вашего имени. Позвольте представиться, Давид Остад.

Давид чуть наклонился вперед, протягивая руку.

— Серафина Блэквуд.

Сделав ответный жест, Софи сжала ладонь мужчины, но тот ловко перехватил ее и прикоснулся губами к тыльной стороне, от чего по моей спине пробежали неприятные мурашки.

— Приятно с вами познакомиться.

Посмотрев на реакцию гостя, мне захотелось уйти, оставив их наедине, лишь бы не видеть насколько сильно он заинтересован моей сестрой. Я чувствовал отголоски ревности в своей душе, но никак не хотел признавать ее.

— Что ж, вижу, работа

кипит, так что не буду мешать вам, приятно было пообщаться.

Быстро поцеловав меня в висок, Софи ободряюще сжала плечо и отдала свою чашку, поспешив выйти из библиотеки. Было заметно, насколько неприятно для нее внимание Давида, но сам гость, кажется, намеренно игнорировал это вместе с моей неловкостью от этой ситуации.

— На самом деле, я думаю, на сегодня мы сделали достаточно много…

Нервно сжав чашку, я попытался поставить ее на стол, но она тут же выскользнула из моих рук. Тонкий фарфор звякнул, ударившись о паркет, и разбился, разбросав осколки с остатками чая.

— Кажется, сегодня не мой день.

— Ганим, только не вздумай собирать их.

— Не беспокойся, я буду осторожен.

Спустившись с дивана и встав на одно колено, я взял самый большой осколок, постарался как можно аккуратнее сложить в него остальные. Давид, заметив это, тут же присел рядом и, подхватив со стола салфетку, тоже постарался помочь.

— Ох, я быстро все уберу, ты все-таки мой гость, и тебе не стоит пачкаться.

— Все в порядке, я правда хочу тебе помочь.

Поджав губы, я украдкой посмотрел на беллаторца и случайно встретил его насмешливый внимательный взгляд. Такая мелочь, но я на миг почувствовал себя намного более значимым. Моя рука дрогнула, но я, словно зачарованный, был не в силах отвести глаз от легкой полуулыбки на его губах.

— Ганим, у тебя идет кровь.

— Что?

Растерянно опустив голову, я запоздало ощутил боль и неловко сложил остатки чашки на стол, пытаясь понять, где находится порез. Давид, резко подавшись вперед, сел передо мной и поймал мою руку, сжав кисть.

— Д-давид?

Сгорая от смущения, я проследил, как мужчина прикоснулся своими пухлыми губами к царапине, и ощутил, как его язык мягко прошелся по коже. Боль тут же отступила, и отстранившись, Давид мягко провел пальцем по затянувшейся ране, убирая едва заметный шрам.

— Не могу представить, чтобы кто-то столь прекрасный страдал.

Его тихий голос стал ниже и будто интимнее, прислушиваясь к нему, я окончательно потерял дар речи. Гость, не решаясь взглянуть на меня, продолжил держать мою ладонь, чуть надавливая на нее большим пальцем.

— Извини, кажется, я поторопил события.

— Н-нет…

— Если ты попросишь, я уйду прямо сейчас.

— Нет, не нужно.

Испугавшись, я подался вперед, желая удержать Давида, и в мгновение ока оказался в его объятьях. Рука, еще секунду назад державшая мою ладонь, легла мне на колено, мягко скользнув выше.

— Давид…

Не дав договорить, он закрыл мой рот поцелуем, свободной рукой обняв мою талию и жадно прижимая к себе. В комнате стало безумно жарко, я ощутил привкус собственной крови на языке, но охотно ответил на поцелуй, отбросив последние сомнения. Запах пряностей и сандала окутал меня с новой силой, и, вдыхая этот аромат, я растворялся в чужой ласке, почти забывая себя.

Не помню, как мы

оказались в моей спальне, но это и не было важно. Чужие руки ловко стянули мою одежду, дав возможность насладиться новыми прикосновениями к своей коже. Губы, до этого момента принуждавшие меня молчать, спустились ниже, впиваясь в шею и вынуждая сладко застонать, всем телом подаваясь к любовнику. Сильные пальцы стиснули мои бедра, и спустя всего мгновение я едва не задохнулся от накативших ощущений. Давид словно уже изучил мое тело и, зная его лучше меня, не задерживаясь только на ласках, вошел в меня, еще больше вжимая в постель.

— Если бы боги видели меня сейчас, они бы умерли от зависти Ганим…

Горячий шепот коснулся моего уха, но меня хватило лишь на полустон-полувсхлип. Словно утопая в этой сладкой муке, я цеплялся руками за крепкие плечи и со слезами на глазах лишь молил о том, чтобы Давид продолжал вбиваться в меня и любить так сильно, как только может. Я впервые чувствовал себя так хорошо с мужчиной и впервые не стеснялся своих желаний, полностью вверяя себя в чужие руки.

Не представляю, сколько времени мы провели так вместе, наслаждаясь друг другом и лаская наши тела, но как мне казалось, любовник ушел перед рассветом, попрощавшись и пообещав еще вернуться. Изнеможденный, я едва мог ему ответить и, проснувшись даже позже обычного, спустился к завтраку почти в обед.

Мне казалось, что весь мир преобразился новыми красками, а события прошедшей ночи то и дело маячили в голове, заставляя меня выпадать из реальности.

— Мне пришлось гнать его из своей спальни чуть ли не ссаными тряпками, братик. Это не человек, а чертов кабель, пускай и хорош собой.

Не совсем понимая, о чем говорит сестра, я попытался сосредоточиться на ее словах.

— Подожди, а что он делал в твоей спальне?

— Как что?! Ты сам его послал выбраться через мой балкон, чтобы Каин не увидел, что ты любовника в дом привел.

— Н-нет… Да и какая дяде разница, кого я к себе вожу?

Растерянно посмотрев на Софи, я ощущал, как розовая пелена постепенно спадает с моих глаз. Девушка отвернулась к окну.

— Дурой жила, дурой и помру…

— Софи, что случилось? Он что-то сделал?

Надеясь на то, что все услышанное ранее было лишь ошибкой или какой-то странной шуткой сестры, я прикоснулся к ее ладони и ощутил, как она дрожит.

— Он… пришел ко мне в спальню под этим предлогом ночью. Я не успела крепко уснуть и потому услышала. Спрятала его в шкафу от Каина. Когда Давид попытался меня схватить и зажать там, достала трость и клинок, только этим получилось выгнать.

По моей спине прошел холодок, а эмоции схлынули, словно омытые ледяной водой. Я видел, как сильно Софи нервничает и спрятав свои чувства на замок, заставил себя помочь ей и поддержать.

Время, чтобы снова вернуться к ним, появилось лишь после отъезда Мома, что разбередило еще одну старую рану. Попрощавшись с Каином, я вернулся в свою спальню и, едва вздохнув, ощутил запах пряностей и сандала. Бессильная злоба и ненависть к самому себе единым потоком обрушились на меня, заставляя упасть на колени и кричать, что было сил, заглушая себя скомканной кофтой. Я снова поверил и меня снова предали, и все, что мне оставалось, лишь корить себя за глупость и наивность, в который раз проклиная судьбу за то, кто я есть.