Времена и формы (сборник)
Шрифт:
Сморгнув с ресниц пот, 19—й с огромным трудом оторвался от стены и на негнущихся ногах подошел к отверстию. Очень медленно он нагнулся и поднял с пола камешек. Просто камешек, кусочек серого мергеля. Держать его в перчатках скафандра было очень неудобно, и лишь минуту спустя 19—й сообразил, что скафандр ни при чем – просто у него тряслись руки.
– Земля, – ошеломленно произнес он и вдруг понял, что это, пожалуй, и есть единственно возможное объяснение происходящему. – Земля, о господи, ЗЕМЛЯ! Что же, выходит, мы никуда не летели?! Без малого
19—й выпустил из рук камешек и тяжело опустился на пол.
«Нас предали, – подумал он. – Просто так вот – взяли и предали. Подопытные кролики…»
Чуть слышно шелестела вентиляция, пол слегка вибрировал от работы двигателя… Двигателя? Значит, все это обман?!
– И ведь кто-то, – подал голос 54—й, – защищал на нас – на нас! – эти… диссертации! На нас, понимаете?! Мы тут…
– Не верю, – вдруг заявила 113—я. – Не верю, и все! Это ошибка, это…
– Зачем же ошибка, – удивился 54—й, – никакой ошибки.
Изучают нас… кто там из техников на вахте? Отключите энергию от двигателя.
Прошло пять минут, десять… Затем внезапно вибрация исчезла. Двигатель был отключен, но невесомость не наступила.
– Приехали.
Больше всего землеройный робот напоминал гигантского муравья на гусеничном ходу. Муравьиная «голова» сверкала шестью рядами стальных челюстей-эффекторов, а брюшко, где находился питающий узел, было связано с «грудью» тонкой талией и блестело в свете прожектора совсем как хитиновый панцирь.
Робот этот, как и множество других подобных устройств, был сделан уже после старта корабельными техниками. Бум в роботостроительстве произошел на звездолете три века назад, когда 115—й, тогдашний 115—й, разумеется, изобрел резонансный аккумулятор.
В шлюзе стало светлее. 19—й обернулся и увидел двух техников, тоже в скафандрах, укрепляющих на стене дополнительные прожектора; тут же из динамиков раздался возмущенный голос 113—й, требовавшей, чтобы все не задействованные в операции немедленно покинули шлюз. Техники поспешно ретировались.
– Команда на исполнение, – сообщила 113—я.
Робот ожил. Пластиковые гусеницы пришли в движение, и гигантский муравей неожиданно легко подкатился к отверстию в стене. Замер, затем, нерешительно потыкав преграду щупом, поднялся на дыбы и взревел. Стальные лопасти завертелись, во все стороны полетела каменная крошка, и помещение заволокло пылью.
19—й отошел в угол и сел по-турецки, приготовившись ждать.
– В принципе ситуация ясна, – заговорил 54—й. – Что мы имеем? Имеем мы модельный эксперимент по отработке условий дальних космических перелетов. Скажем, генетические исследования, изучение психологической совместимости или даже проще – устранение неполадок в системах жизнеобеспечения. Но это только на первый взгляд. А на второй…
– А на второй, – подхватил 19—й, – какими такими исследованиями можно заниматься в течение восьми веков? Насколько мне известно, психологическая совместимость экипажа не дала сбоев ни разу, а
– Это раз, – произнес он после небольшой паузы. – А вот как вы думаете, неужели за восемь веков на Земле не изобрели ничего быстрее нашего корабля? За восемь веков!!! Ведь эксперимент должен был стать попросту не нужен!
– Дело не только в этом, – заметил 54—й. – Ты подходишь к проблеме с технической стороны: выгодно – невыгодно. А ведь есть еще и сторона моральная. Ведь для любого из нас, членов экипажа, жизнь человеческая является абсолютной ценностью. Абсолютной. Если есть способ достичь цели, не причиняя человеку вреда, мы, без сомнения, выберем именно этот способ, будь он хоть в сто раз сложнее. А если способа такого нет…
– Мы откажемся от цели.
– Верно. Мы откажемся от цели – и ну ее к черту! Люди важнее. Так. – 19—й представил, как 54—й пожимает плечами. – Из книг можно сделать вывод, что и для оставшихся, людей то есть… тоже. В том смысле, что с Земли улетели не все гуманисты. Но вот вопрос – как это согласуется…
Это произошло четыреста двадцать лет назад. На малом реакторе, установленном на корабле на случай неисправности большого, произошла утечка радиации. Аварийного расписания тогда еще не существовало, и по сигналу тревоги весь экипаж собрался в жилой зоне. Там они все и погибли, почти тысяча человек, составлявшие тогдашний экипаж. Автоматика заблокировала ясли, где находились дети от одного до трех лет. И все. К счастью, системы очистки воздуха и воды имелись в каждом помещении, так что ясли превратились в изолированный островок, отрезанный от остальных помещений. Единственными воспитателями для малышей служили учебные программы да книги… Они забыли даже свои имена – чего требовать от трехлеток? Знали лишь номера, соответствующие им в памяти компьютера. А снаружи, где экономная автоматика отключила ненужный свет, мерцали по ночам стены, да плодились в оранжерее и виварии жуткие мутанты…
Прошло восемьдесят лет, прежде чем они смогли покинуть свое убежище, и более двухсот – пока не отскоблили по сантиметру въевшуюся в стены радиоактивную пыль.
«И теперь получается, – подумал 19—й, – что все это время над нами росли деревья и светило солнце? Что мы не летели никуда? И что там, наверху, сидели у экранов люди, которым стоило лишь нажать на кнопку…»
– По-моему, – произнес он, – аморальна сама идея полета. – Нужно быть палачами, садистами, чтобы такое проделать.
Грохот оборвался, и наступила тишина. Затем зашуршал, осыпаясь, песок, и из тоннеля, пятясь, выбрался робот и отъехал в сторону, освобождая дорогу. Дорогу на Землю.
19—й направился вперед. Пол в коридоре, пробитом в скальном грунте, круто шел вверх, так что иногда приходилось помогать себе руками. Вдобавок у 19—го возникло очень неприятное чувство, а именно, что все эти тонны мергеля у него над головой сейчас просядут… Он встряхнулся, прогоняя наваждение.