Времена выбирают
Шрифт:
– Вот я об этом и говорю, – снова вздохнул Константинов. – Когда-нибудь поколение фронтовиков уйдёт, придут вот такие вот выходцы из комсомола, и все наши достижения похерят.
– Это какие выходцы из комсомола? – помотал тяжелой от выпитого головой Ковалёв. – Как Машка, что ли?
– Ребята, вот вы первоисточники конспектировали, а выводы не сделали! – казалось, что водка не действует на Гарика. – А марксизм-ленинизм говорит что?
– Ну и что он говорит? – недовольно переспросил
– Карнаухов, не перебивай меня! – отмахнулся от него Гарик. – А говорит он вот что: если есть исторические предпосылки, то найдётся и личность, которая перевернёт историю. А если исторических предпосылок нет, то будь личность хоть семи пядей во лбу – ничего она поделать не сможет.
– Это ты к чему? – поинтересовался уже изрядно опьяневший Ковалёв.
– А это я, Лёша, к тому, что пока социалистическое общество, советская экономика бурно развиваются – наши руководители им успешно руководят. А если развитие прекратится, рост остановится – то тогда руководитель ничего сделать не сможет. Нет объективных предпосылок.
– Гарик, ты неправ, – возразил Константинов. – Вот в 41-м какие объективные предпосылки были? Немец пёр и пёр, и казалось – никогда не остановится. Только под руководством партии его смогли остановить. Потому что была идеология, вера в Сталина. А ещё Наполеон говорил – дух побеждает саблю!
Гарик свысока поглядел на него.
– Николай, то, что ты сейчас говоришь – это идеализм, а мы материалисты. Дух побеждает! А почему тогда Наполеон оказался на острове Святой Елены? А Сталина вынесли из мавзолея?
– Да я тебе за Сталина!.. – опрокинув стакан, Константинов поднялся из-за стола и стал закатывать рукава.
– Ребята, прекратите! – Ковалёв бросился к Николаю, а Вадим схватил Гарика за руки.
Когда все немного отдышались, быстро протрезвевший от произошедшего Ковалёв попытался сформулировать причину спора.
– То есть у вас получился спор о роли личности в истории? Один говорит, что историю делают личности, другой – наоборот, исторические события делают востребованными определённых людей. Так?
– Что-то сложное загнул, – потряс головой Гарик. – Налей-ка мне водички. Нет, не водки, а простой воды.
– Ну, допустим, так, – недовольно проворчал Николай. – И что?
– А то! – Ковалёв сам поражался своей смелости. – Мы же можем это легко проверить.
– Как? – одновременно спросили Николай и Гарик.
– Вы знаете, что обсчитывает наша машина? – понизив голос, заговорщицки спросил Ковалёв. И, не дожидаясь ответа, сказал. – Наша машина считает перемещения во времени! Одним словом, наша ЭВМ – элемент действующей машины времени!
– Так, Лёхе больше не наливать, – Николай убрал со стола початую бутылку.
– Нет, я серьёзно! –
– То есть ты думаешь, что наше начальство, когда говорит о будущем, не предполагает, а точно знает? – стал серьёзным Николай.
Гарик встрепенулся.
– А что я вам постоянно твердил? Командир части напрямую рапорт в ЦК везёт.
– Так что ты предлагаешь? – в лоб спросил Вадим.
– Я предлагаю научный эксперимент. Мы берём конкретного человека, и помещаем его в разные исторические обстоятельства. А потом смотрим, что больше изменилось – обстоятельства или этот человек.
– А куда мы человека совать будем? – засмеялся Николай. – В перфоратор, что ли?
– Нет, этим занимаются математики в другом блоке нашего подземелья. Надо с ними поговорить.
– Как ты себе это представляешь? Такие вопросы решает как минимум командир части.
– Значит, надо идти к командиру части, – решительно поднялся Ковалёв.
– Сейчас, допьём только, – Вадим достал бутылку, которую убирал Николай. – Нет, всё же забористая водка! Смотри, что с неё наш тихоня придумал. Машина времени! И кого мы пошлём изменять будущее? Кто у нас будет новым Наполеоном?
– Машку давай пошлём! – предложил Гарик. – Она идеологически подкована, и своим фанатизмом горы свернёт. За это надо выпить! Сейчас я ещё закуски настрогаю.
На следующий день Ковалёв чувствовал себя погано. В его воспалённом сознании то возникала бутылка пива, и тогда ему становилось хорошо-хорошо. Потом её сменял унитаз, и дурнота снова подступала к горлу. Но на службу всё равно надо идти. Ковалёв с трудом поднялся, привёл себя в порядок и поплёлся на утренний развод.
Вчерашние коллеги по пьянке чувствовали себя не лучше. Остальные офицеры поставили их во вторую шеренгу, чтобы не мозолили глаза начальству. Что говорил нач. штаба, Ковалёв не запомнил, он был сосредоточен на предстоящем прохождении перед стоящим на импровизированной трибуне начальством. Наконец прозвучала долгожданная команда:
– Напра-во! Шагом марш!
Прохождение обошлось без происшествий. Но уже когда они сходили с плаца, кто-то окликнул:
– Лейтенант Ковалёв!
Ковалёв не сразу понял, что это зовут его, но, получив могучий толчок локтем в бок от более бдительного Вадима, крикнул:
– Я!
Последовала команда:
– Выйти из строя!
Ковалёв выскочил на обочину и только теперь уставился на отдающего команды. Это был какой-то штатский в очках, но с военной выправкой. Ковалев видел его впервые.