Времени нет

Бажанов Олег Иванович

Подручные палача подскочили к Хокимару и больно скрутили руки. Затем заставили подняться на ноги.

Хокимару понял, что его ведут на казнь. Что это неотвратимо. Мир рухнул. Навеки. Страшно, но он знал: это конечная остановка невообразимого и фантастического перемещения во времени. Билет оказался в один конец. Произошёл какой-то сбой, и он застрял во времени без надежды на спасение. Где-то в глубине мозга всё ещё жила надежда на возвращение, но…

Закружилась голова. Хокимару закрыл глаза, чтобы не видеть страшного места, попытался считать до пяти, потом до одиннадцати…

Его заставили остановиться. Хокимару открыл глаза — чуда не произошло: прямо перед ним находился стол или нары, сколоченные из толстых досок, с бурыми пятнами и подтёками. Справа — круглая плаха, залитая

свежей кровью. Его грубо толкнули, навалились подручные палача, больно придавили руки и ноги, растянув по грязному столу. Кто-то сильный зажал, словно тисками, голову. Подошёл сам палач с щипцами в руке, а за ним — слуга с пылающей жаровней, а в ней — прут железный и нож. Понял всё Хокимару, но не успел мыслей собрать, как, разрывая кожу на губах, кроша зубы, в рот холодным металлом безжалостно вошли щипцы, невыносимо больно защемив язык, вытянули его наружу весь до самого корня. Слёзы брызнули из глаз, заставив зажмуриться, и Хокимару не смог сдержать стон. что-то зашипело, запахло жареным мясом. Хокимару открыл глаза и увидел, как палач убирает от лица раскалённый нож и щипцы с каким-то бурым куском мяса. Нестерпимая сумасшедшая боль резанула по горлу и всей голове. Тело забилось в конвульсиях, но его держали крепко. Учёный понял, что лишился языка и закричал. Тут жаром пахнуло в самое лицо — и вдруг зашипел его глаз. Крик перешёл в короткий пронзительный нечеловеческий вой. Через секунду Хокимару обмяк, но ещё не умер, потому что чувствовал, как и другой его глаз с шипением вытек…

Неожиданный исход

…Темнота отступила. Он увидел себя на одной из пустынных улиц какого-то города. Улица показалась знакомой, уже виденной где-то. Хокимару пошевелил языком, пощупал, на месте ли глаза, и осмотрел своё новое тело. Он ужаснулся, потому что понял: он попал в тело женщины. Причём немолодой женщины. Хокимару бросился к ближайшей грязной витрине закрытого магазина и остановился как вкопанный — с немытого стекла на него смотрело отражение измождённого лица со спутанными на голове седыми волосами, хлипкого вида тело покрывал старый измятый сарафан непонятного грязно-серого цвета. Поражённый учёный так и простоял бы без движения в состоянии, близком к шоковому, но вдруг ощутил сильнейший приступ голода, и это заставило его осмотреться по сторонам. Серая безжизненная улица казалась пустой. Состояние аффекта от казни и последующего перемещения уже прошло. Навалилась слабость. И апатия. Почувствовав, что ноги не держат его, Хокимару опустился прямо на грязный асфальт.

Прижавшись к стене здания, учёный просидел несколько часов, не чувствуя времени, ни разу не подняв головы. Хотелось пить. Но Хокимару всё сидел, не имея сил пошевелиться. Ему всё было совершенно безразлично. Он устал от всех этих перемещений. Ему очень хотелось домой.

Внимание учёного неожиданно привлёк приближающийся звук мотора. Хокимару поднял голову и посмотрел вдаль. Слева и справа, вытянувшись двумя длинными рядами вдоль улицы, поднимались четырёх и пятиэтажные дома незнакомой архитектуры, больше напоминающей европейскую XIX века. «Где это я уже видел?» — успел подумать учёный прежде, чем раздался визг тормозов, и возле него остановился автомобиль, похожий на армейский джип. Из машины появились две фигуры в длинных белых халатах, как у докторов, с белыми масками на лицах. «Доктора» подхватили сидящую женщину под локти и поволокли к джипу, спиной вперед. Её лицо было запрокинуто вверх, и Хокимару видел над собой не синее бездонное небо, а какой-то тёмносерый, покрытый сплошной облачностью, будто искусственный, купол чудовищных размеров. Он простирался вширь и вверх, докуда мог видеть глаз, — от горизонта до горизонта. Но, несмотря на грязно-небесный цвет, светился каким-то неестественным светом. На всей внутренней поверхности купола с равномерной периодичностью то тут, то там вспыхивали неяркие искорки коротких молний.

Хокимару пытался сопротивляться, но руки у «докторов» оказались сильными. Он хотел закричать, но кроме женского визга ничего не услышал.

Его бросили в узкую нишу машины, словно мешок с мусором, и захлопнули заднюю дверцу. Хокимару, подобрав ноги и сжавшись в неудобной позе в ограниченном

пространстве, хотел посмотреть вперёд по ходу движения машины, но там, за металлической решёткой, виднелись только широкие спины «докторов». Лишь крохотное оконце задней двери с мутным стеклом позволяло видеть, куда его везут. Сквозь него учёный разглядел пустынные улицы со стоящими на перекрёстках танками, несколько остовов сгоревших машин, мёртвые глазницы выбитых окон домов. Людей он не увидел. Автомобиль свернул на другую улицу, и взору Хокимару предстала очень знакомая картина. Столько раз на протяжении многих лет он видел это место на открытках и путеводителях для туристов. Однажды в конце 90х годов ХХ века он даже сам побывал здесь в составе японской делегации учёных. Тогда это место было многолюдным. Но и сейчас в пугающей пустоте, с гонимыми ветром по брусчатке мостовой мусором, обрывками бумаг и какого-то тряпья это место нельзя было не узнать — Красная площадь и Кремль. «Я в Москве! — понял Хокимару. — Интересно, какой сейчас год?»

Джип резко затормозил и остановился. Открылась дверь, и Хокимару смог наконец распрямить затёкшие ноги. Его грубо вытащили из машины. Он осмотрелся. Рядом возвышался полупрозрачный купол, выросший, казалось, прямо из самой земли. «Раньше здесь находился известный магазин, кажется, он назывался Манеж, — вспомнил учёный. — Интересно, что там сейчас?»

Словно отвечая на его вопрос, «доктора» подхватили Хокимару под руки и повели по каменным ступенькам перехода вниз.

Первое, о чём подумал Хокимару, что в подземелье вентиляция работает плохо: удушливый запах человеческих испражнений тяжело ударил в нос вместе с полумраком, к которому нужно было привыкать глазам после дневного света.

Оказавшись внутри подземного здания, Хокимару увидел несколько десятков вполне обычных людей в лохмотьях — и мужчин, и женщин. Все они беспрерывно двигались, бродили по обширным залам четырёх тускло освещённых этажей. Походка каждого была неестественно дёрганой, напоминала шаг робота. На ничего не выражающих лицах застыли бессмысленные улыбки. Возле неработающих эскалаторов стояла охрана в серой пятнистой форме с чёрными масками на лицах, с автоматами на ремнях и электрошокерами в руках. Глаза охранников смотрели осмысленно. Этот факт учёный отметил про себя.

Хокимару сделал ещё одну попытку вырваться из рук «докторов», тащивших его на самый нижний этаж. Но ничего не вышло. Тогда он решил заговорить.

— Куда вы меня ведёте? — истерически провизжал женский голос. — Немедленно отпустите! Я не хочу к этим… — Хокимару с ужасом глядел на людей, бестолково топчущихся на всех этажах и не обращающих ни на что внимания. — Они же мертвецы, живые мертвецы! Ваш город… Это город мертвецов. Город живых мертвецов! Отпустите!

И «доктора» вдруг вняли мольбам женщины, зашедшейся в истошных воплях. Хокимару почувствовал, что чужие руки уже не держат его, а тело падает куда-то спиной вперёд. С размаху он приземлился на что-то мягкое и прохладное. Под ним оказалось обыкновенное кожаное кресло. «Доктора» молча, словно часовые, заняли места по обеим сторонам.

Хокимару замолчал и посмотрел вокруг: прямо перед ним, в белой стене, находилась закрытая дверь. Она распахнулась, не заставив себя долго ждать, и на пороге возник пожилой, бледного вида мужчина в дорогом костюме при галстуке. Только присмотревшись внимательно, Хокимару понял, что мужчину в костюме и его разделяет почти невидимая стена из какого-то тонкого прозрачного материала, похожего на стекло.

— Добрый день, — вежливо поздоровался мужчина, разглядывая сидящую перед ним женщину. — Как вы сильно изменились! Я так долго ждал нашей встречи.

Хокимару в ответ только кивнул головой, ожидая, что же будет дальше.

— Ну вот, наконец, доктор Павлова, мы и свиделись. Сколько лет прошло от последней нашей встречи? Лет восемь? — в уголках губ пожилого мужчины вместе с воспоминаниями появилось какое-то подобие улыбки. — Вы проигнорировали четыре моих настойчивых приглашения, Екатерина Сергеевна. Простите, я вынужден был позвать вас к себе таким вот образом. — Собеседник показал глазами на стоящих возле гостьи «докторов». — Хотя признаюсь, наша встреча — приятный сюрприз для меня. Я не знал, что вы в Москве.